Последняя воля Нобеля - Лиза Марклунд

Приехав домой, они поставили суп на плиту. Анника забыла убрать вино в холодильник, поэтому пришлось сунуть бутылки в морозилку. Надо надеяться, что она не забудет их оттуда вытащить. Дети хотели есть, и Анника пожарила им рыбные палочки с картофельным пюре. Она разрешила им поесть до прихода гостей, и ели они с китайского фарфора.

Поев, дети с удовольствием свернулись около телевизора и принялись смотреть фильм про «Бородатого папу».

Анника убрала из столовой мелки, альбомы и комиксы, постелила на стол скатерть и поставила цветы. Она быстро пропылесосила пол и смахнула пыль с кухонных столов. Стремительно прошлась по дому, рассовывая по местам разбросанную одежду и детские игрушки. Торопливо помыла раковины и унитазы и развесила в ванных чистые полотенца.

Свечи? Надо ли зажигать свечи в конце мая?

Она подумала и решила, что не надо.

Так, ну, пожалуй, все.

Она пошла в спальню — переодеться.

Надеть платье? Или это будет слишком нарочито?

Наступил вечер. Уже половина восьмого, но на улице еще тепло, градусов двадцать.

Наверное, скоро вернется Томас.

Она причесалась, надела хлопчатобумажное платье, подкрасила губы и вдела в уши пару золотых сережек. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что похожа на женщину из группы поддержки футбольной команды, попытавшуюся нарядиться юрсхольмской домохозяйкой.

Она быстро сняла платье, стерла помаду, натянула джинсы и отутюженную белую блузку. Сережки — подарок бабушки — оставила на месте.

В дверь позвонили. Вот черт, а Томаса до сих пор нет! Что делать?

Она, как была босиком, бегом спустилась по лестнице и открыла входную дверь.

Стоявший за дверью мужчина от неожиданности отступил на пару шагов, потом рассмеялся и сказал:

— О, привет! Мы не ошиблись? Это дом Самуэльссонов?

Мужчина был высок, худ и темноволос, зато у него была красивая маленькая жена.

— Нет, не ошиблись, — ответила Анника, чувствуя, что у нее пересыхает во рту. — Входите, входите, прошу вас…

Она широко открыла дверь и отступила в сторону.

— Томаса еще нет, но вы не стесняйтесь, заходите…

Супруги Ларссон пожали Аннике руку и представились. Анника уже слышала о Ларссоне от Томаса: еще один автор ограничительных драконовских законов.

Ларссоны принесли цветы и бутылку красного вина с красивой этикеткой.

— Не хотите что-нибудь выпить? — спросила Анника, вдруг обнаружив, что у нее слишком большие для ее комплекции руки.

— Немного сухого «Мартини», думаю, нам не повредит, — сказал господин Ларссон.

— Да, а почему бы и нет? — с улыбкой поддержала мужа фру Ларссон.

Анника почувствовала, что ее улыбка становится натянутой и фальшивой.

Как, черт возьми, делают сухой «Мартини»?

Неужели есть на свете люди, которые действительно его пьют?

Она опустила глаза и поняла, что надо немедленно принимать решение. Либо она будет пытаться делать то, что не умеет и вечер станет еще более неловким, или сдастся и разом покончит со смущением и неловкостью.

— Я не знаю, как делают сухой «Мартини», — сказала она. — Наверное, Томас умеет, но мы обычно держим дома очень мало спиртного. Я положила несколько бутылок белого вина в морозилку. Не знаю, успели ли они остыть, но если вы поможете мне их открыть, то мы это проверим.

Ларссоны от удивления вскинули брови, но решили не поддаваться панике. Господину Ларссону даже удалось извлечь пробку, несмотря на то что она замерзла и стала твердой как камень. Мало того, он сказал, что у вина идеальная температура.

— Прекрасно, — улыбнулась Анника. — Но давайте положим вино в холодильник, как вы думаете? Оно становится таким противным, когда замерзает.

Едва они с бокалами в руках устроились на плетеном диване на террасе, как пришел Томас.

— Господи, простите, так вышло… — задыхаясь, произнес он и бросился приветствовать гостей.

— Все нормально, — засмеялся господин Ларссон. — Кроме того, ты ошибся — я не Господь.

Все засмеялись, кроме Анники. Она пошла посмотреть, что делают дети.

— Как ты себя чувствуешь, Калле? — спросила она, пристально глядя ему в глаза. — Голова болит?

— Мама, ты загораживаешь телевизор, — сказал мальчик, наклоняясь в сторону, чтобы видеть экран.

— Эллен, — обратилась Анника к дочке. — Пора переодеваться в пижамку. Хочешь, я тебе помогу?

— У нас есть попкорн? — с надеждой в голосе спросила девочка.

— Попкорн будет не сегодня. Мы поедим его в пятницу.

— Но папа же купил вино, — возразила Эллен.

— Еще пять минут, и в кровать, — распорядилась Анника.

Она пошла на кухню, посмотреть, что делается с рыбным супом. Суп мирно кипел на медленном огне в кастрюле с приоткрытой крышкой. Наверное, когда наступит время его разливать, он превратится в густое рыбное желе, но пока Аннике было это безразлично.

Калле вполне спокойно пережил травму. Правда, на лбу у него останется шрам.

Приехали Альтины и вместе с остальными пили вино на террасе, когда к ним присоединилась Анника. Томас протянул жене бокал вина.

— Ханс говорит, что ты не знаешь, как делают сухой «Мартини», — сказал Томас с нарочитым смехом.

— За последние семь лет ты хотя бы один раз видел меня смешивающей коктейли? — спокойно спросила Анника, принимая бокал.

Снова раздался звонок. Прибыли последние гости — Пер Крамне и статс-секретарь Халениус. Им дали по бокалу вина и представили Аннике.

— Рад познакомиться. — Джимми Халениус улыбнулся Анника. — Много о тебе слышал.

— Ну, — сказал Томас. — Добро пожаловать и за ваше здоровье!

— Мне всегда казалось, что только у мелких гангстеров бывают имена, заканчивающиеся на «и», — сказала Анника. — Как мы дошли до того, что ни одного бежавшего из тюрьмы гангстера не зовут, например, Стиг-Бьёрн?

— Между прочим, моего деда действительно звали Стиг-Бьёрн, — сказал Джимми Халениус. — Он был осужден за убийство в прачечной Ангереда в шестидесятые годы… Вы, может быть, об этом слышали… Но бежать ему не удалось, тут вы правы.

Анника внимательно посмотрела на Халениуса. Он был невысок, намного ниже Томаса, к светло-каштановым волосам давно не прикасалась расческа, одет Халениус был в клетчатую рубашку, но вид у него был очень серьезный.

— Не морочь мне голову, — сказала она.

Он широко улыбнулся, отчего глаза превратились в узкие щелочки.

— С чего ты решила, что я морочу тебе голову?

«Какой очаровашка! — подумала она. — Он ограничивает свободу людей, нарушает неприкосновенность личности — и все это только ради карьеры, и при всем том он считает себя классным парнем».