Дружелюбные - Филип Хеншер

– Он скромный человек, – с легким упреком произнесла мать. – И не дает пустых обещаний, как иные политики.

– Да-да, – согласился Рафик. – Сегодня он был одет в белые рубашку, брюки и простую жилетку: точь-в-точь как все собравшиеся. Смотришь на него и понимаешь: это простой, честный и скромный человек.

Мать пристально вслушивалась в его слова, с трудом подавляя чувства. Завтра или послезавтра она поднимется на крышу и велит вывесить флаг Бангладеш. Как и Рафик, она хотела убедиться, что дома будут только старший сын с женой, но не старшая дочь и тем более не ее муж, Мафуз.

3

Кругом говорили о сочувствии и сопротивлении, о поддержке и протесте. В доме об этом не произносили ни слова.

– Какая разница! – сказал Шариф и принялся обсуждать с профессором Анисулом, заглянувшим на ужин, проекты студентов-инженеров. – Это крытый автобусный терминал, видите? Конечно, самый большой недочет – полезная площадь: она вышла несуразной, но сам проект небезынтересен. Автор внимательно рассматривает возможности.

– Но, мой дорогой Шариф, – возразил профессор Анисул, – не лучше ли решать реальные проблемы, чем мечтать о невозможном?

– И вовсе не невозможном, – ответил Шариф. – Просто непрактичном. Полагаю, он и сам об этом догадывается.

– Если бы никто не мечтал о невозможном, – вмешалась мать, – где бы мы были сейчас, профессор?

Она хотела втянуть сына и гостя в спор, но профессор таким тоном, будто в принципе отказывал женщинам в праве рассуждать об инженерном деле, ответил:

– Я вас очень уважаю, но не поощряю у своих студентов подобных настроений.

Бина и Долли благоговейно взирали на профессора Анисула. Они сидели по обе руки от отца, который потихоньку принялся читать газету, но теперь, забыв о приличиях, подались вперед. Долли что-то шепнула на ухо сестре, и та захихикала.

– У нас в ИТУВП [51],– продолжил профессор, – когда он был частью Университета Дакки, постоянно спорили о возможном и осуществимом. Когда я начинал учебу в университете, много лет назад, на факультете, где мы с тобой теперь работаем…

Все знали, как он тоскует по инженерному факультету Университета Дакки, упраздненному после образования Восточно-Пакистанского университета, – там прошли его лучшие годы. Назия, изучавшая английскую литературу, про себя называла это «головой короля Карла» [52] уважаемого профессора. Как вышло, что он столь часто ужинал в их доме? Шариф был его студентом, затем стал аспирантом. Назия с легкостью представляла, как из стаи рыб, неотличимых одна от другой, выплывает элегантный восхитительный Шариф. Сперва профессор Анисул обратил внимание на превосходную диссертацию, узнал, кто ее автор, потом проникся к нему уважением; остальные рыбы из стаи, обделенные, обиженно и непонимающе взирали на происходящее. В итоге профессор сказал Шарифу: «Надеюсь, в конце концов будете преподавать в Университете Дакки, продолжая его славные традиции». Но мрачно добавил, что для получения степени молодому человеку стоит съездить на Запад. О стипендии он похлопочет. Странный совет от человека, никогда не учившегося за пределами города, но Шариф ему последовал. Профессор Анисул предложил Мичиганский университет – у него там имелся знакомый выпускник, они отлично ладили. Познакомился с ним профессор на конференции в Бомбее в 1958 году. Вероятно, это была последняя возможность побывать на столь представительной встрече. Шариф отнесся к совету серьезно, однако предпочел Шеффилдский университет в Великобритании. Он женился на Назие, и в августе шестьдесят пятого они уехали. В Англию уехал его кузен и жил неподалеку, в Манчестере. Родственники виделись довольно часто. В начале шестьдесят девятого Шариф с женой вернулись: его ждала хорошая работа в заведении, ныне звавшемся ИТУВП. Первым заданием, которое он дал своим студентам-второкурсникам, стал чертеж кроватки для дочери преподавателя, родившейся на чужбине. У него до сих пор хранились лучшие – или, во всяком случае, самые странные – работы.

Хозяйка ласково сказала:

– Профессор, мне известно, что ваша бедняжка-сестра живет вместе с вами. Вы бы как-нибудь пригласили ее к нам на ужин.

– Она умерла, госпожа, – удивленно ответил Анисул. – Удивительно, что вы не знали. Полтора года назад, внезапно, не мучаясь. Спустя пять лет после кончины мужа.

Бабушки, одетые в белое, сидели почти напротив профессора, жевали и внимательно слушали, посматривая вокруг. Но теперь они опустили глаза; старшая что-то пробормотала в ухо младшей, та ей ответила. Профессор Анисул подался вперед – сама жизнерадостность – и положил себе ломтик рыбы.

– Профессор, – сказал отец, – мы и понятия не имели о том, что случилось. Должно быть, вы сочли непростительной бестактностью то, что мы не упоминали о ней.

– У профессора Анисула отличная экономка, – вставил Шариф.

Зря он это сделал: мать тут же поняла, что сын знал об утрате, постигшей его бывшего учителя, но не удосужился им сообщить.

– Отличная и аккуратная, – подтвердил тот. – Правда, ее нет дома уже несколько дней кряду, но когда она здесь, то замечательно управляется с вещами вроде чистых рубашек и готовки. Мне этого никогда не постичь.

– А куда она делась? – удивилась мать. – Разве так можно – исчезнуть на несколько дней кряду, как вы выразились?

– Хороший вопрос. Вот как вышло: восемь дней назад она объявила, что едет в Газипур навестить сестру, и с тех пор ее нет. Собственно, как ни удивительно, больше я ее не видел. Вынужден признать, что через пару дней у меня не останется чистых рубашек.

– Вы должны найти кого-то взамен, – быстро вставила мать, заметив, что ее муж задумался и вот-вот предложит нечто ужасное. – Экономку можно найти довольно быстро. И не исключено, что ваша вернется уже завтра. Давайте смотреть на вещи оптимистично.

– Время сейчас такое, – задумчиво отозвался отец. – Рафик идет на митинг, слушает Друга Бенгальцев, он до глубины души взволнован. Но Рафику семнадцать лет! Однако некоторым нет дела до рождения нации – и вот они, вероятно, считают, что в столице сейчас небезопасно.

– Остаться здесь, в Дакке, – наш долг! – вскинулся Рафик, услышав свое имя.

– Может быть, – ответил отец. – А может, осторожность – лучшая смелость. Если незамужняя женщина решила, что лучше переждать в безопасности, в деревне у сестры, я стану последним, кто ее осудит.

– Тем не менее о профессоре Анисуле теперь некому позаботиться, – вздохнула мать.

Кажется, она примирилась с тем, что витает в воздухе, но неожиданно для всех произнести это вслух решается маленькая Бина.