Варяг. Княжий посол - Павел Мамонтов

Разбойник быстро закивал, скинул лыжи и осторожно пошел по занесенному снегом древесному стволу. Он дошел до середины, и коряга резко ушла вниз; Данила сперва подумал, что это ствол подломился, но сверху ухнуло еще одно дерево, в обхват шириной, и расплющило разбойника, тот даже звука издать не успел.

– Видно, много о себе думал, не все ему ловушки показали, – флегматично заметил Воислав. – Ну что, братья, осматриваем берег и спускаемся след в след, глядите в оба.

Спуститься на лед удалось без проблем, всю реку даже ночью было прекрасно видно, белый покров отлично отражал свет, и ехать можно было быстрее, не опасаясь, что какая-нибудь ветка выстегнет глаза.

И обережники поехали по одной лыжне, держась за древки копий друг друга. Получился самый настоящий санный поезд, Даниле и Бенему, ехавшим в середине, почти не требовалось прилагать усилия. Понятно, на случай, если попадется полынья, копья должны помочь вытащить товарища из беды. Правда, Даниле казалось, что они летят надо льдом и вовсе ничего не весят.

Выскочив из-за поворота, перед ватагой предстал тот самый остров на середине реки, в плавнях явственно виднелся пролом. Кто-то ломился через них совсем недавно. Варяги с осторожностью подъехали, сзади их с луком прикрывал Бенем, готовый на любой звук пустить стрелу и попасть, что характерно, и Данила с сулицей.

На этот раз молодые обережники перечить не стали, молча стояли и слушали шуршащий камыш по берегу. Варяги осмотрели весь остров довольно быстро, хоть и со всей осторожностью. Он оказался небольшим. При этом никого не нашли, хотя следов с острова больше не было.

– Палить факел, – приказал Воислав.

– Батька, как филины ослепнем, – напомнил Шибрида.

– Пали, я сказал, и поджигай камыш. Ты и я здесь остаемся. Клек, Даниил и Бенем пусть на лед выйдут и смотрят.

Скоро камыш затрещал, завонял, но все-таки пламя стало вяло перекидываться с одной тростинки на другую. Данила надеялся, что Наську никак не заденет, он щурил привыкшие к темноте глаза, глядя на тусклое пламя, в ожидании, что кто-то вырвется из зарослей. Долго ждать не пришлось, и десятой доли зарослей не сгорело, как знакомый тихий голос сказал:

– Вот вам, варягам, все жечь да резать.

– А вот ты… – сказал Бенем, натягивая лук.

– Данила, скажи, чтобы они остановились.

Да, ведьма назвала не Даниил, а Данила, и шагнула из зарослей на лед. Удерживая за шею Наську. Сзади нее появились варяги.

– Скажи, чтобы они остановились. – Ведьма не давала Наське шевельнуться и держала у ее шеи коготь. Тот самый, уже знакомый Даниле коготь. Только он был чем-то жирно смазан, отблески огня на нем так и играли. И этот коготь гипнотизировал не хуже змеи, если бы здесь было привычное оружие, простой нож, другое дело, но ядовитый коготь просто парализовывал.

– Не приближайтесь, братья, – тихо попросил он, и его послушали. – Что тебе надо?

Ему и вправду было интересно, чего эта шобла к нему привязалась.

– Ты все равно этого не поймешь. Не дано тебе знать, ущербный, а я могу, могла бы, но ты все испортил. – В ее голосе клокотал неудержимый гнев, Даниле казалось, что даже в темноте он видит единственный глаз ведьмы, сверкающий злобой. – Испортил, – взвизгнула она, – ты даже не представляешь, что мы могли сделать благодаря тебе, а ты и твои чурбаны все испоганили.

– Отпусти девушку, и тебя не тронут. – Данила старался говорить спокойно.

– А вы кто такие, чтобы решать, тронут меня или нет. Или вы считаете, что меня в плен взяли? – Одноглазая ведьма захохотала. – Вот дурни-то, я свободна, и вам меня не удержать. Стой, варяг, – сказала она, не оборачиваясь, – знаю, что ты думаешь. Пусть я девушку эту отравлю, ты потом из меня противоядие выпытаешь. Не выйдет, яд скоро действует, ничего вы выведать не сможете, и я Кромки не боюсь. А ты боишься?

Ведьма ласково обратилась к Наське. Та молчала, отвернулась, на Данилу старалась не смотреть. И Молодцов понял почему: чтобы ему не было ее жалко, чтобы он не рисковал из-за нее.

Данила стиснул зубы, так что желваки заиграли на скулах.

– Брешешь ты, не боялась бы за Кромку уйти, давно бы ушла. Говори, что тебе надо?

– А ты подойди, я тебе на ушко скажу.

Данила сделал шаг, встретился глазами с Наськой и почему-то все понял. Не нужно ведьме от нее ничего. Отомстить она лишь хочет напоследок. Отравить Данилу или еще кого, чтобы гадость перед смертью сделать. Он инстинктивно перевел взгляд на ведьму, и та тоже все поняла. Кольнула Наську отравленным когтем и расцепила хват. На лице ведьмы расплылась торжествующая улыбка, Наська повалилась в снег, не от отравления, а просто от неожиданности.

Данила с шипением выдохнул, сделал шаг, еще один, наклонился. Засапожный нож вошел в тело, как в масло. Торжествующая улыбка на лице ведьмы сменилась удивлением, а потом страхом. Данила чуть повернул рукоять, чтобы она хорошенько почувствовала сталь в своем нутру.

– Я убил тебя, ведьма, теперь только в моем времени тебя могут вылечить. Я даю тебе шанс, скажи. Скажи противоядие, вылечи девочку напоследок, она ни в чем не виновата. А я тебя проведу, проведу туда, где тебя спасут. Где ты будешь жить, только вылечи.

На лице ведьмы боролись отчаяние и уверенность. Отчаяние победило.

– Красная полипасть, у меня на поясе, в беличьем мешочке, разведите с медом и дайте выпить.

Клек тут же оказался рядом, сорвал ведовской пояс, увешанный всякими мешочками.

– Ты обещал, – жалобно сказала ведьма.

– Обещал, – процедил Молодцов.

Не задумываясь, он посмотрел в глаз ведьме. Сердцебиение его вдруг сбилось, из легких будто выкачали весь воздух. Темные утренние сумерки стали еще темнее, и вместе с ними стали пропадать звуки.

Данила оглянулся и не увидел ничего, ни реки, ни леса, ни горящего камыша, ни друзей. Он чувствовал движение рядом. Будто ветер дует, будто что-то тяжелое проезжает рядом. Но куда и в каком направлении, он еще не понимал. Или это он падал, или взлетал.

Данила еще раз осмотрелся, ему хотелось увидеть знакомые лица Клека, Шибриды, Воислава. Узнать, в конце концов, все ли хорошо с Наськой.

И он почувствовал, как что-то коснулось его руки. Что-то держало несильно и слабо тянуло назад. Он узнал эти девичьи пальчики, вспомнил эти прикосновения к нему. Понял, там, непонятно где, но там маленькая девочка тянула его назад, потому что переживала за него, потому что любила по-своему его и не хотела отпускать.

И Данила поддался, поддался этому слабому девичьему усилию, устремился туда, куда его тянули. Его голова закружилась, низ и верх пару раз поменялись местами, и он потерял сознание.

Лениво восходило весеннее солнце, окрашивая все вокруг в розовый свет. Негромко потрескивал костерок. Шибрида, сидя на корточках, переворачивал готовящийся на огне шашлык. Клека рядом не было, он поехал на лыжах в схрон разбойников, чтобы взять сани. Бенем стоял на посту. А Данила лежал, завернутый в теплые шкуры, одолженные друзьями. На лбу у него лежала тряпка, смоченная теплой водой. Каждые несколько минут Наська, сидящая рядом с обережником, обмакивала тряпку в теплую воду и возвращала ее на место. Выражение лица у нее было тревожное. Рядом лежал ее родич, его голова тоже была замотана окровавленной тряпкой, но Вакула такого ухода не требовал, с ним все было обычно, подумаешь, слегка кровь пустили. А Даниил… Наська не хотела от него уходить, она старалась его по-своему оберегать, своим теплом, своей жизнью.