Побег от Гудини - Керри Манискалко

Словно звездные артисты, вспомнившие свои роли в этом ужасном спектакле, дядя с Томасом бросились к аквариуму. Я швырнула на стол салфетку и привстала, готовая бежать за ними, но не решилась бросить Лизу и миссис Харви. Хотя мое тело непрестанно гудело от ужаса, меня успокаивал один довод: я не верила, что кому-то сейчас угрожает опасность. По крайней мере, пока.

– Опустите занавес! – закричал дядя остолбеневшей карнавальной труппе.

Те немедленно подчинились, и чернильный занавес быстро упал, закрыв от зрителей утонувший труп. Я уставилась на бархатную драпировку. В голове царил сумбур. Если бы Томас с дядей не стали действовать так быстро, я могла бы убедить себя в том, что это отвратительное зрелище мне почудилось. Почти немыслимо: еще один труп в декорациях.

В прошлом месяце я изучала внутренности утопленника и, как ни пыталась, не могла выкинуть из головы образ синих губ и вздутого живота. Вот только тот человек утонул в результате несчастного случая, а леди Креншо – скорее всего нет.

Капитан Норвуд появился возле сцены и начал раздавать приказы официантам и команде парохода, словно генерал перед армией. За считаные секунды пассажиры ринулись к выходу. Невзирая на то, сколько экстравагантных убийств нам пришлось повидать, эвакуация зрителей легче не стала.

В салоне воцарились хаос и смута. Люди падали на пол под натиском бегущей толпы. Я замерла и, моргая, смотрела на происходящее словно на картины Ада. Если бы ад существовал, то наверняка выглядел бы именно так. В дальнем углу занимался небольшой пожар – свечи упали на скатерть.

– Иди. – Лиза схватила меня за руки. Она вытаращила глаза от страха, но была настроена решительно. – Ты нужна дяде. Я отведу миссис Харви в нашу каюту. Опять.

Внезапно у меня защипало глаза, и я сморгнула. Лиза крепко обняла меня.

– Все будет хорошо. Завтра в полночь мы прибудем в Нью-Йорк. Нужно продержаться всего один день.

Я смогла только кивнуть и отошла назад. Как только Лиза с миссис Харви пробрались к выходу, я подхватила юбки, взбежала по ступеням и нырнула за бархатный занавес.

Уперев руки в бока, Мефистофель пристально смотрел на мертвую женщину.

– Говорю же вам, она никак не могла проделать это в одиночку. – Его тон подразумевал, что он повторяет это не в первый раз и пытается сохранять спокойствие, невзирая на труп, плавающий в его реквизите. Он показал на крышку аквариума. – Видите запоры? Кто-то вернул их на место. Чтобы установить этот бак, понадобилось двое мужчин. Когда она нырнула, у нее не было возможности приладить крышку и запереть ее. И вы правда считаете, что она пришпилила на себя пять сердец и приклеила на стекло пятерку червей?

– Что означает пятерка червей? – поинтересовалась я, больше не заботясь о подозрениях, которые могла возбудить. – Вы же умеете гадать на картах?

Мефистофель потер лоб.

– Ревность. Враждебность окружающих.

– Судя по ее письму, это не лишено смысла, – заметил Томас.

– Письму?

Я подошла к Томасу и увидела у него в руках квадрат бумаги. Он протянул мне записку. Дядя обходил аквариум, подмечая детали. Я быстро просмотрела листок. По мере того, как я разбирала торопливый почерк, у меня учащался пульс.

«Мои действия привели к смерти той девушки. Из милости я намеренно переплатила ей после того, как мой муж восхитился ее красотой. Потом, когда муж стал расспрашивать о пропавших деньгах, заявила, что она нас обокрала. Я хотела, чтобы она знала: хотя она могла быть хорошенькой для уличной бесстыдницы и, очевидно, снискать у женатых мужчин не только комплименты, она жила только благодаря уважаемым гражданам вроде меня. Я приревновала. И этот порок стоил мне моего самого драгоценного дара – моей дочери. Я не могу жить с этой виной. Я правда сожалею обо всем, что натворила».

Сдвинув брови, я перечитала письмо.

– О какой девушке говорится?

– Очень хороший вопрос, Уодсворт. – Томас дернул плечом. – Возможно, она описывает то, что произошло не на пароходе. На самом деле… – Он показал на вторую строчку. – Я ручаюсь, что упомянутые события произошли до того, как все их участники поднялись на борт этого судна. Полагаю, вот он – мотив нашего убийцы.

Понимание забрезжило, как восход солнца.

– Нам остается только выяснить, кто упоминается в письме, и мы получим убийцу.

Мефистофель подошел ко мне с другого бока и фыркнул.

– О, и это все? Это не составит ни малейшего труда.

Томас пристально посмотрел на него, и я покачала головой.

– Для вас – вряд ли, – ответил Томас. – Однако человек, обладающий чуть большим умом и рассудительностью, может сделать кое-какие заключения. Смотрите.

Он мягко забрал письмо и прочистил горло.

– «Хотя она могла быть хорошенькой для уличной бесстыдницы». По этой строчке, человек, обладающий некоторым умом, может сделать вывод, что искомая «девушка» по положению ниже леди Креншо, но не настолько, чтобы они не смогли общаться. Это наводит нас на размышление о нескольких вариантах.

– Вы невыносимы, – пробормотал Мефистофель.

Я улыбнулась.

– Он только начал.

Проигнорировав комментарий, Томас принялся загибать пальцы:

– Продажа продуктов. Продажа безделушек. Продажа лент и шелков. Учитывая положение леди Креншо, сомневаюсь, что она сама покупала продукты. Это ей не по статусу, такие вещи поручают кухонной прислуге. Дальше. Не могу представить, что она покупает безделушки не в «подходящем» магазине. К примеру, она не посмотрит на вещь, которая не стоит бешеных денег, чтобы потом похвастаться перед другими леди на еженедельном чаепитии. Цветы, ленты и шелка могут быть подсказкой. Они демонстрируют богатство и возможность тратить деньги на всякие пустяки.

Мефистофель покачал головой.

– Вы довольно сообразительны, не так ли?

– Разумеется, – согласился Томас. – Это было оскорбление? О чем вы скажете дальше? О золотистых крапинках в моих глазах? О моем четко очерченном подбородке?

– О вашем непомерном самомнении?

По лицу Томаса медленно растеклась ехидная улыбка.

– Это не единственное выдающееся достоинство, которым я могу похвастаться.

– Не будем об этом. Вы утверждаете, что если бы это был роман, вы были бы в нем героем?

– Не будьте смешным, – возразил Томас с действительно оскорбленным видом. – Я мрачен и загадочен. И, повинуясь прихоти, могу как расцеловать вас, так и убить. Для вас это звучит героически? Среди героев не так много выдающихся умов с приятной внешностью. Тем не менее я поставил свои темные таланты на службу добру.

– А, теперь я понял. – Мефистофель скривил губы. – Вы душевнобольной.

– Я бы предпочел «непредсказуемый». Это лучше звучит.