Бессменная вахта - Эрнст Омурзакович Басаров

— Это как же, — забеспокоился Палыч, — как? А знак почетный за что дали?

Кочетков отмахнулся неуверенно.

— Пять лет без замечаний отработано — и весь подвиг. Преувеличиваете вы трудности, отец, говорю же, время другое.

— Время, говоришь, другое? Так есть же суть, которая в корнях, которая в молоке матери твоей, в самой земле нашей! И ты это охранять поставлен! С тебя народ востребует, если что не так: и храбрость, и отвагу, и жизнь. Присягу давал? А ты что… рутина, контора.

— Ой, да не то вы говорите, — досадливо поморщился Кочетков, не на шутку задетый словами старика. — Зачем лишнее-то? Конечно, всякие высокие качества необходимы, но они, по-моему, реального применения уже не найдут. Цивилизация! К двухтысячному году подходим.

— Нет, Ванюша, ох, не то ты говоришь! Я же тебя каждый вечер, как сына, с тревогой ждал, как мол, там… А ты — канцелярский работник… Дай-ка, — Палыч сердито вырвал сверток…

Кочетков хлопнул за собой дверью.

В эту ночь ему не спалось. Он ворочался, вставал, уходил на кухню, где вяло смолил «Приму». И было на душе неуютно и зябко.

Два дня Кочетков, проходя мимо знакомой скамейки, думал, что надо бы зайти к Палычу и не решался. На третий собрался, но на полпути с работы в 18.00 (он почему-то запомнил время с точностью до минуты) увидел, как во дворе Семушкиных, ступая босыми ногами по неплотному снегу-первенцу, прижимая к груди малышку, пятится к воротам женщина, простоволосая, в легком платье, а за ней, боком, голова к плечу — сам Семушкин, давно и верно спивающийся мужик. В руках у него тускло и беспощадно приседало и кралось к беззащитной, объятой ужасом женщине настороженным слепым зрачком длинное жало тридцать второго калибра.

Кочеткову сразу сделалось холодно и невесомо. Подумалось, что такого не может быть, что это ему кажется, да и не он сам готовится или уже готов к тому единственному, что должен сделать. Сердце застучало гулким перебоем. Рядом предлагающе и пустынно темнел переулок. Кочетков спокойно, на удивление спокойно рассчитывал, сможет ли он пробежать двадцать метров, перескочить забор и выбить ружье до выстрела у охваченного белой горячкой Семушкина, повторявшего одну и ту же фразу. Вдиралась она в морозный воздух по-птичьему картаво, чужеродно: «Пр-ри-говор-р, р-рас-тр-трел, п-р-р-риговор-р-р-р»…

Кочетков успел еще скинуть шинель, чтобы не путалась под ногами, успел преодолеть неслышно, крадучись эти двадцать метров, успел даже, неизвестно к чему, глянуть на часы — 18.08, когда сухо и неотвратимо щелкнул взводимый курок, взметнулась отчаянным криком Семушкина, зашлась, захлебываясь, дочка. И тогда, понимая, что опаздывает, хрипло и яростно Кочетков окликнул Семушкина, отвлек на себя его внимание. Перекидывая молодое свое тело через занозистый шаткий забор, подумал: если Семушкин станет целиться, можно будет дотянуться до ствола и остаться живым.

Семушкин не стал целиться. Повернул бледное пятно лица с пустыми, туманными глазами в сторону Кочеткова и выстрелил. В лицо Кочеткову полыхнуло жарким тугим снопом, ударило по плечу беспощадной и резкой болью, развернуло в воздухе и бросило навзничь под многоголосый перезвон в плотную и вязкую тишину…

Придя в себя, Кочетков понял, что он в больнице, узнал в белом халате Ирину, сидевшую у кровати, враз осунувшуюся и постаревшую, увидел спасенную им Семушкину, которая смотрела на него из коридора сквозь мутное дверное стекло.

Потом он бредил и все звал не жену, не своего сынишку, а старого Палыча, пытался что-то объяснить и досказать… А в это время, через три стены, в узкой и хмурой палате одиноко угасал Геннадий Павлович Сергиенко, светлый и невесомый на жесткой больничной койке. И с легкой воздушной обидой шелестело на губах: «Ваня, эх ты, Ваня, как же эт-то…»

…Ровно в шесть, как всегда, Кочетков сложил папки и в пятнадцать минут седьмого миновал запорошенную снегом скамейку, старательно глядя в сторону. Дома Ирина готовила пакет для химчистки. Кочетков долго скрипел вокруг нее половицами, потом осторожно взял у жены окровавленный и разодранный китель, помял податливую и крепкую ткань. Потом вытащил подаренную все-таки Палычем перед смертью гимнастерку, бережно сложил вместе со своим израненным кителем. Цвет маренго слился с густой синевой.

За ужином Кочетков все никак не мог проглотить кусок. В груди остро и длинно ныло.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Бессменная вахта» — это шестая по счету книга о казахстанской милиции[8]. Первая — «Синие шинели» — вышла в свет в издательстве «Казахстан» в 1967 году и была посвящена 50-летию советской милиции. Новый сборник о милиции выходит двадцать лет спустя, в канун семидесятилетнего юбилея Великого Октября и его детища — нашей милиции.

Прошли годы. Изменился цвет милицейских мундиров и шинелей, сменились поколения солдат правопорядка. Но как и прежде на своей бессменной вахте стоят самоотверженные люди, преданные родной партии, своему народу. Они упорны в труде, беззаветны в подвиге.

Как и весь советский народ сотрудники органов внутренних дел приняли курс на всемерное совершенствование всех форм своей деятельности. Курс на ускорение. Апрельский (1985 года) Пленум ЦК КПСС, а затем XXVII съезд КПСС решительно указали на негативные процессы, подрывающие устои социальной справедливости, осложняющие строительство нового общества. Партия осуществила комплекс мер, направленных на их искоренение, на укрепление трудовой и государственной дисциплины, усиление борьбы с пьянством и алкоголизмом, посягательствами на народное достояние, защиту прав и интересов советских людей.

Активизировалась работа органов внутренних дел по искоренению тунеядства, спекуляции, взяточничества, должностных и хозяйственных преступлений. На июньском (1986 года) Пленуме ЦК КПСС вновь была подчеркнута необходимость всемерно поддерживать и поощрять честный и добросовестный труд, вести бескомпромиссную борьбу с теми, кто пытается жить за счет других, за счет общества.

Решения партии воодушевляют работников органов внутренних дел, зовут их к новым трудовым свершениям, к подвигу во имя утверждения социалистических идеалов.

Быстротечно время. В его стремительном беге возникают и множатся добрые дела, выкристаллизовываются мужественные, преданные своему долгу, своей службе люди. Немало славных эпизодов в историю органов внутренних дел Казахстана вписал и 1986 год. Им посвящена последняя страница этой книги.

Комсомольцу Барко 27 лет. В органы внутренних дел пришел после службы в Советской Армии по направлению Рудненского горкома комсомола. Успешно окончив Алма-Атинскую среднюю специальную школу милиции МВД СССР, начал службу участковым инспектором. Старший лейтенант милиции Барко самоотверженно вступил в схватку с вооруженным рецидивистом. За мужество и самоотверженные действия, проявленные при задержании опасного преступника, оперуполномоченный уголовного розыска Рудненского городского отдела внутренних дел старший лейтенант милиции Терентий Леонидович Барко награжден орденом Красной Звезды.

…После аварии на Чернобыльской АЭС одним из