Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

Вот и получается, что, когда что-то происходит, то, с одной стороны, я вроде как говорю: «Справляйся сама», а с другой, – Мики изображает испуг, – «Ой, я уже бегу!»…

– Мне кажется, – обращается к ней Нири, – что вас больше занимает вторая проблема, связанная со степенью самостоятельности, которую вы готовы предоставить своей дочке. А чтобы это произошло, вы должны, в первую очередь, убедить себя, что ваша дочь способна быть самостоятельной.

Мики качает головой.

– Вам, наверное, знакома древняя мудрость «теленок хочет сосать, но еще больше корова хочет его кормить» – это про нас, и нас обеих это вполне устраивает. Если ей надо куда-то идти, она зовет меня, и я с удовольствием к ней присоединяюсь. Возможно, чисто инстинктивно я все еще стараюсь отгородить ее от каких бы то ни было переживаний. Как только она зовет, я тут же прихожу; в тот момент я верю, что помогаю ей преодолеть трудности, а уже задним числом осознаю, что в дальнейшей жизни это ни к чему хорошему не приведет. Когда-нибудь ей придется какие-то вещи делать самой, и тогда окажется, что она знает как, но у нее не хватит смелости и уверенности в себе. Вот совсем недавно нужно было сделать ребенку прививку, она, естественно, боялась и позвала меня. Короче, нам обеим непросто и с тем, что она уже мама, и с тем, что она взрослая.

– Интересно получается, – замечает Нири, – помогая дочкам, вы вселяете в них уверенность в себе, но и давая им возможность действовать самостоятельно, вы развиваете в них все ту же уверенность в своих силах. Так как же себя вести, когда одно исключает другое?

– По-видимому, необходимо и то и это, но в правильных дозах, – говорит Рут, – с этой точки зрения, далекое расстояние между мной и Тальей можно считать плюсом: ведь если ты не «мама-скорая помощь», как Орна или Мики, то у дочки нет выхода, она вынуждена справляться. Но зато, когда мама наконец-то выбирается, можно позволить себе расслабиться и отдохнуть, пока мама возится с ребенком. Сегодня я начинаю видеть плюсы и в том, о чем мы говорили на прошлой встрече, я имею в виду, что дочка в это время несколько отдаляется от матери и отношения становятся менее близкими, и в том, что мы физически живем далеко друг от друга.

Она задумчиво улыбается.

– Мы обе понимаем, что все будет в порядке, что она будет в порядке. Теперь дело за мной – я должна приучить себя к этой мысли и напоминать себе об этом каждый раз, прежде чем я собираюсь бросить все и бежать к ней. И я должна это сделать как можно быстрее: мы живем слишком далеко друг от друга, и у меня самой полно дел.

После короткой паузы Рут продолжает:

– Правда, всю жизнь мы решаем эту дилемму. Когда ребенок болеет, отец обычно идет на работу и, максимум, возвращается на час раньше, а вот мать, естественно, отменит любую самую важную встречу. А потом будет жаловаться. Все эти годы, с тех пор как я стала матерью, я задаю себе этот вопрос: кто я прежде всего – Рут или «мама Рут»?

Повернувшись всем корпусом к Орне, в беседу вступает Анна.

– Я хочу вам кое-что сказать, – решительно начинает она, – совершенно ясно, что вы вовсе не отказываетесь помогать вашей дочке и очень за нее переживаете. Но вы просто больше не готовы ради этого жертвовать собой. У меня есть соседка, которая все время жалуется, как она устает от своих внуков, и вообще она жалеет, что согласилась взять на себя один постоянный день в неделю, который она полностью посвящает им. Она мне как-то рассказала, что в «ее» день она встает в пять утра, приходит к дочке и разводит внуков по садикам. В обед она забирает их к себе до вечера. Она говорит, что еле доживает до конца дня, и как только они уходят, немедленно идет спать, и что на следующий день она совершенно разбита от усталости. Так что я уже давно сказала Нааме, что не собираюсь уходить с работы, чтобы помогать ей с детьми. Во-первых, я люблю свою работу, а, во-вторых, неплохо зарабатываю. Я сразу сказала, что готова помочь материально, если, к примеру, они захотят на первом этапе взять для малышей няню, а затем поместить их в садик. Я обожаю своих внуков и готова помогать, но не готова «работать бабушкой». Мне кажется, что бабушки, которые целиком посвящают себя внукам или которые дают детям деньги, даже когда их нет, делают большую ошибку, потому что тем самым они перечеркивают себя. В любом возрасте существуют вещи, которые приносят нам радость, и совсем необязательно всегда в первую очередь думать о детях. У вас нет денег им помочь? Пусть сами ломают голову! Пусть больше работают, как это делали мы в свое время. Никто не заставит меня пожертвовать моей работой, даже моя дочка! И если бы у меня было свободное время, я бы и им не пожертвовала! И я рада за вас, Орна, что и вы это поняли, хотя я вижу, как вам тяжело, особенно из-за всего, что было связано с абортом и вашими обещаниями. Конечно, это будет непросто – прийти и объявить ей сейчас, что вы передумали и что нужно найти другой выход, но вы в первую очередь всего лишь человек, а потом уже мать, а значит, можете ошибаться и менять свои решения; и ей тоже должно быть немаловажно, чтобы вы были счастливы. Я терпеть не могу людей, которые чувствуют, что их используют, съедают себя изнутри, но не готовы никому в этом признаться. Если уж помогать, то с удовольствием, с радостью и не в ущерб себе, а не, как часто говорят, жертвуя своей жизнью ради детей. И вашей дочке пора повзрослеть и понять, что она не «пуп земли». И вот еще что. На первый взгляд, ваша история кажется намного сложнее из-за того, что вы, в принципе, уговорили ее не делать аборта. Но, по-моему, вы берете на себя слишком много, когда взваливаете себе на плечи всю ответственность: в конце концов, это она и никто другой сделала окончательный выбор! Это ее жизнь и ее решения, даже если вы ее уговаривали и обещали.

– Мы уже об этом говорили, – поддерживает свою подругу Рут, – невозможно во всем винить только мать. Есть вещи, которые зависят от детей, особенно когда это касается их собственных решений.

Нири слегка привстает со своего места, давая понять, что пришла ее очередь.

– Клодин сказала, что Орна все видит в черно-белом свете, – обращается она к группе, – то есть что, по ее мнению, существуют только два крайних выбора: или она, или ее дочь. Но затем были предложены и другие решения, например, давать деньги или находиться там только в определенные дни, а самое главное – и с этим согласились все – неважно, к какому выбору вы пришли, важно, какие чувства вы испытываете. Главное, чтобы мама не чувствовала, что ее используют, а дочь – что ей не помогают; чтобы дочка чувствовала себя в безопасности, но и не снимала с себя ответственности.

Нири поворачивается к Орне.

– Я думаю, вам стоит попытаться выяснить, что мешает вам, Орна, поговорить с Яэль. Почему вы мучаетесь сомнениями сама и не желаете поделиться с ней. Мне кажется, у вас есть на это несколько ответов. Один из них возвращает меня к нашей прошлой встрече, и он связан с чувством вины, которое вы испытываете перед ней. По-видимому, угрызения совести, которые вы испытываете из-за того, что изменили свое отношение к происходящему, сопровождаются еще и страхом. Вы боитесь разочаровать Яэль, так как не сможете соответствовать ее ожиданиям, и тем самым испортить ваши отношения. Может, вам страшно, что из-за этого она отдалится от вас больше, чем вы хотите? А может, вы боитесь узнать, что она и вправду не очень в вас нуждается, и тогда вы окажетесь вне ее семьи? А вдруг с вами случится то, что случилось с Эллой? – она вопросительно смотрит на Орну, слушающую ее с большим внимание, а затем добавляет. – Кроме того, я думаю, что на ваши взаимоотношения влияют внешние факторы. Я имею в виду нормы поведения, которые приняты в окружающем нас обществе; об этом мы тоже говорили на прошлой неделе. В том обществе, в котором мы живем сегодня, у бабушки есть конкретное предназначение – она должна помогать растить внуков, и часть из вас это явно не устраивает и даже возмущает. Общественные нормы меняются гораздо медленнее, чем вам хотелось бы; вы чувствуете себя закабаленными, но у вас не хватает смелости плыть против течения: а вдруг это обойдется вам слишком дорого.