Улица милосердия - Дженнифер Хей

присыпанного хлебными крошками, и пару ломтиков плавленного сыра, завернутых в пленку.

Она не готовила Сырный рамен двадцать пять лет, но в ту ночь, в свое первое сиротское Рождество, сделала его для парня, у которого покупала травку. Они поужинали, сидя бок о бок на диване перед телевизором – в точности так же, как она принимала любую пищу в первые семнадцать лет жизни.

– Если меня когда-нибудь приговорят к смертной казни, я хочу, чтобы это был мой последний ужин, – сказал Тимми, набив рот. – Я хочу, чтобы ты пришла и приготовила мне эту хренотень.

Он сказал, что это самая потрясающая вещь, которую ему вообще доводилось есть.

РАЗВЕ ТЫ НЕ ХОТЕЛА БЫ ЕГО НАЙТИ?

В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ОНА ПОПЫТАЛАСЬ УВИДЕТЬСЯ С НИМ в середине второго триместра, когда только-только показался живот. Она рассчитывала, что он сам скажет за себя все, чего не сможет сказать она.

Квартира Тимми была пуста. Гобелены с передних окон куда-то делись, и ей хорошо было видно гостиную. Его мебель исчезла: и просторный диван, и откидное кресло, и огромный широкоугольный телевизор. Клаудия долго простояла на крыльце, заглядывая в квартиру и силясь ее запомнить. Она знала, что никогда больше не вернется.

– Вам помочь?

Она обернулась и увидела розовощекого мужчину в куртке «Брюинз» с ламинированной табличкой в руках. Сдается квартира.

– Как раз собирался повесить. – Ему было лет шестьдесят, длинные волосы и золотая цепь вокруг шеи. – Заехать можно с первого числа. Хотите посмотреть?

– Да, – сказала Клаудия с неистово бьющимся сердцем.

Да, именно этого я и хочу.

Она прошла за ним внутрь.

– Выложил сегодня утром, – сказал хозяин. – А уже хренова туча звонков.

Квартира была чистая и пустая, наполненная солнечным светом. Без великанской мебели Тимми, без его внушительного физического присутствия, пространство казалось меньше, а не больше. Все еще отдаленно пахло травой.

– Извините за запах. На той неделе будут перекладывать полы. Должно помочь.

Он провел ее на кухню. Вместо грязного линолеума появился текстурный ламинат, вместо отжившей свое плиты – керамическая варочная поверхность.

– Холодильник новый, – сказал хозяин. – Сертифицирован по стандартам энергосбережения.

– Потрясающе, – сказала Клаудия.

– Вы знаете этот район? Отлично место, оранжевая ветка в пешей доступности. За такую цену уйдет быстро. Если вам интересно, я бы подавал заявку сегодня же. – Его взгляд быстро метнулся к ее талии, а может, и нет. Она была как раз на том сроке беременности, когда ей начинали мерещиться подобные вещи.

– У вас есть какие-нибудь вопросы?

Клаудия поколебалась всего секунду.

– Прошлый жилец, – сказала она. – Куда он делся?

Это был совершенно дикий вопрос, но даже если он так подумал, то вида не подал. Он выглядел как-то заспанно, глаза красные и мутные. Ей показалось, что он может быть под кайфом.

– Уехал, – сказал он. – Думаю, в другой штат.

– Вы знаете, куда?

– Не могу сказать. Он не оставил адреса.

У него в кармане зазвонил телефон: первые аккорды «Мальчика Дэнни».

– Простите, мне нужно ответить. – Хозяин протянул ей визитку из кармана. БАРРИ, УПРАВЛЕНИЕ НЕДВИЖИМОСТЬЮ. – Если захотите заполнить заявку, просто наберите.

Он шагнул обратно в квартиру и закрыл за собой дверь.

Клаудия помедлила в вестибюле, уставившись на дверь. Она представила, как дверь снова открывается и из ниоткуда появляется Тимми в своих бейсболке и футболке поверх лонгслива. Что бы она тогда ему сказала?

В этот момент она услышала на лестничной площадке шаги. Низенькая круглая женщина сражалась с доставкой – необъятной корзиной с фруктами, завернутой в прозрачную желтую пленку.

– Вам помочь? – спросила Клаудия.

– Но-но, я держу. Не могли бы вы взять сумки? – Женщина кивнула в сторону двух больших пакетов с продуктами, стоявших на площадке.

Клаудия взяла пакеты и пошла за ней наверх. Дверь квартиры на втором этаже была распахнута, играло радио. В коридор тянулся запах готовки, кумина и, наверное, чеснока. У Клаудии беспощадно скрутило желудок. Она ела всего час назад и уже истекала слюной, как оголодавшая собака.

– Сейчас, я вот это занесу, – сказала соседка. Латиноамериканка, наверное. Речь с акцентом. – Обождите, я сейчас.

Клаудия ждала в коридоре – сама не понимая зачем, – пока женщина не вернулась. Она забрала у Клаудии пакеты и поставила их за дверь.

– Спасибо. Раньше мне Тимми помогал. Всегда носил мои вещи. Я слышала, вы о нем спрашивались. – Ее взгляд задержался на животе Клаудии. – Я вас видела раньше.

Клаудия почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо.

– Никуда он не уезжал, – сказала соседка. – Он в тюрьме.

Желудок Клаудии застонал в голос.

– В тюрьме… – повторила она. – Вы уверены?

– Так говорят. – Соседка вскинула руки ладонями вверх: что поделать? – Я знала, чем он промышляет, но он не был плохим человеком, знаете? Мне он нравился.

– Мне он тоже нравился, – сказала Клаудия.

ОНА МОГЛА БЫ РАЗЫСКАТЬ ЕГО, ЕСЛИ БЫ ЗАХОТЕЛА. Пришлось бы приложить усилия, но она смогла бы. Она не знала ни его фамилии, ни возраста, ни где он был, ни как долго, но ответы на эти вопросы существовали, а значит, их можно было найти.

Когда она думала о нем, что случалось нечасто, она вспоминала, как они разговаривали, опосредованно вели беседы с помощью телевизора. Она запросто могла представить его в своем детстве на продавленном диване между Деб и приемышами. В своих мыслях она выделила ему собственный поднос, бумажную тарелку и пластиковый стакан с колой. Если взглянуть на это так, казалось, что он был с ней всю жизнь.

Он был ее человеком.

Они не были влюблены друг в друга, да и не могли, но на некоторое время он стал для нее домом. В тот жуткий год после смерти матери она ходила не куда-нибудь, а именно к нему.

И фонарь у него на крыльце всегда горел.

ТИММИ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО. В ОСОЗНАНИИ ЭТОГО ФАКТА была какая-то сила. С этим знанием все становилось возможным. Она не могла представить, каково было бы иметь ребенка вместе с ним. Все, что она могла представить, это как она справляется со всем сама. Так же, как делала ее мать.

Когда она забеременела, перед ней встал выбор; и правда, которую никто не хотел слышать, заключалась в том, что этот выбор не был инстинктивным или очевидным.

А с беспомощных какой спрос?

Это была не ее вина. Просто так случилось.

ЗА НЕДЕЛЮ ДО ДНЯ БЛАГОДАРЕНИЯ, КОГДА ЕЕ БЕРЕМЕННОСТЬ УЖЕ БЫЛА заметна невооруженным глазом, Клаудия поехала в Клейборн. В кои-то веки телефон Николетт работал. «Я заеду в субботу после обеда», – сказала она