Невоздержанность - Al Steiner

7 октября 1993

Сорокафутовое судно Pescador de mar легко поднимается и опускается по волнам Тихого океана в шести милях от южной оконечности полуострова Баха. Капитаном судна был Марио Дельгадо, шестидесятилетний моряк, проведший всю свою жизнь на море. Двое его сыновей, Мигель и Хесус, выросшие на судне, помогали своему отцу в его бизнесе.

Лодка была способна вместить тридцать рыболовов за рейс. Сегодня она вмещала только четверых. Мэтт Тисдейл, владелец дома на пляже в Кабо-Сан-Лукас, где находилась гавань Пескадор-де-Мар, зафрахтовал на этот день все судно, чтобы показать своим коллегам по группе, что такое настоящая рыбалка. Они были в плавании уже почти восемь часов и поймали трех голубых марлинов, двух голубых тунцов и двух дорадо, общим весом более двухсот фунтов рыбы. Теперь они направлялись обратно в гавань, преодолевая волны, Марио стоял у руля, в то время как Мигель и Хесус ходили по палубе, убирая ее и наводя порядок.

Мэтт, Остин Джефферсон (его басист) и Корбан Слейт (двадцатитрехлетний студийный гитарист, которого Мэтт выбрал своим ритм-гитаристом в предстоящем туре) сидели на скамейках на корме лодки, передавая по кругу косяк и запивая банками пива из одного из двух больших ящиков для льда, которые Мэтт привез с собой. Они были единственными тремя, кто хорошо провел время в поездке. Стив Калхун, барабанщик, никогда до сегодняшнего дня не плавал на лодке, и этот опыт ему пришелся не по вкусу. Он заболел морской болезнью еще до того, как они покинули гавань, и был практически недееспособен с тех пор, как они вышли в открытый океан. Он свернулся калачиком на одной из скамеек по левому борту, вставая несколько раз в час, чтобы блевать в море, но в остальном просто лежал и стонал.

“Что за гребаная киска”, - презрительно сказал Мэтт, увидев, как барабанщик встает, чтобы его снова вырвало за борт. На этом этапе игры в желудке у Кэлхуна почти ничего не осталось для рвоты, и он не испытывал ничего, кроме сухих позывов.

Остин, который был довольно пьян после того, как выпил двенадцать банок пива и принял участие в выкуривании трех общественных косяков, рассмеялся и окликнул: “Эй, Кэлхаун! У тебя там какой-то опустошенный вид! Хочешь один из тех сэндвичей с сардинами, которые у нас есть?”

Кэлхаун мгновение смотрел на него, и ему показалось, что его лицо приобрело еще более темный оттенок зеленого, а затем он снова перегнулся через перила, чтобы его снова вырвало.

“Я думаю, он не хочет сэндвич”, - сказал Мэтт со смешком.

“У нас действительно есть сэндвичи с сардинами?” - спросил Корбан. Хотя ему было двадцать три, выглядел он максимум на четырнадцать. Его лицо было гладким, как будто он ни разу в жизни не брился. Его каштановые волосы были коротко подстрижены по бокам и собраны на макушке с зачесанными светлыми прядями — очевидно, это было последним писком моды среди его возрастной группы. Мэтт думал, что он выглядел и вел себя как гребаный педик, но Корбан утверждал, что он был полностью гетеросексуален. И он был настоящим вундеркиндом на гитаре. Мэтт был впечатлен как его акустическими, так и дисторшен-электрическими навыками, особенно его способностью подобрать рифф и воспроизвести его в точности, просто прослушав его один или два раза.

“Нет”, - сказал Мэтт с раздражением в голосе. “У нас нет никаких гребаных сэндвичей с сардинами. Что с тобой такое? Ты что, блядь, не можешь продолжать шутить?”

“Извини”, - сказал Корбан, делая глоток пива. “Я не очень часто курю ганджу, чувак. От этого я проголодался, а сэндвич с сардинами сейчас звучит чертовски скверно ”.

“Прекрати называть меня чуваком, чувак”, - сказал ему Мэтт. “Ты говоришь так, словно разговариваешь со старым ублюдком, когда говоришь это”.

“Ну ... ты уже немного постарел, чувак”, - отметил Корбан. “Сколько тебе, лет сорок пять? Это чертовски древне”.

“Мне тридцать гребаных четыре!” Рявкнул Мэтт.

“Чувак!” Корбан закричал. “Ни хрена?”

“Ни хрена себе”, - рявкнул Мэтт. “И твоя задница примерно в одном ”чуваке" от того, чтобы доплыть обратно до берега!"

“Извини, чувак... эээ ... Я имею в виду Мэтта”, - сказал Корбан. “А что у нас все-таки есть из еды?”

“Трахни меня”, - прошептал Мэтт. Он открыл морозильную камеру и достал размокший буррито с курицей и сыром в пластиковом пакете. Он купил его в одном из лотков с тараканами на набережной. “Вот”, - сказал он, протягивая его. “Съешь это”.

“Спасибо, Мэтт!” Радостно сказал Корбан.

“Я надеюсь, что это доставит тебе удовольствие”, - сказал ему Мэтт.

“Чувак, это не круто”, - сказал Корбан, разрывая обертку.

Мэтт только покачал головой и сделал еще один глоток пива. Было совершенно ясно, что у Корбана нет ни волоска на заднице, но оставалось только гадать, есть ли у него вообще волосы на яйцах. Тем не менее, хороший гитарист — лучший из группы, которую National выставлял перед ним напоказ на прослушиваниях. За последние шесть недель репетиций он разобрался со своей частью шоу со сверхъестественной скоростью и мастерством.

Они только что закончили две последние полные генеральные репетиции перед туром два дня назад. Когда они плыли сюда по океану, дорожная команда проходила тщательную подготовку по демонтажу декораций и их установке обратно. Еще через два дня весь сет— включая сет, принадлежащий их группе—дебютанту, Primal Fire, которые только что выпустили свой второй альбом после того, как первый стал золотым, - будет упакован в четыре тягача и отправлен через всю страну в Бангор, штат Мэн, на первое выступление тура, которое состоится 16 октября. Первобытный Огонь ехал бы в автобусе вместе с караваном. Мэтт и его группа сами ездили бы на автобусе между площадками, но их, по крайней мере, доставили бы самолетом на первое свидание вместо того, чтобы ехать по пересеченной местности. Вот почему Мэтт пригласил / приказал своим товарищам по группе сопровождать его в Кабо. Хотя он считал всех их не более чем лучшими из лучших студийных хакеров, им требовалось немного серьезного братского времени после всех репетиций и записи. Им нужно было немного расслабиться, прежде чем погрузиться в тяготы дороги.

“Вот в чем дело”, - сказал Мэтт. “Как только мы выберемся на берег, суки-бобровики, которые работают в доках, выпотрошат и разделают на филе всю эту рыбу для нас. Большую часть дерьма я собираюсь отправить домой, чтобы положить в морозилку, но мы оставим достаточно для того, чтобы завтра вечером, когда солнце