По ту сторону - Инга Андрианова

— Я не ем сырого мяса.

— Можешь не есть. Я предлагаю попробовать.

Он чиркнул стаканом и сделал глоток. Я закрыла глаза, положила в рот еще дымящийся кусок. Пряный сок брызнул ароматом специй и без остатка растворил еще живое от огня нежнейшее филе. Антон молчал, ожидая реакции.

— Вот так и становятся хищниками, — прочавкала я.

— А теперь можешь рвать добычу, — усмехнулся он, — только не забывай запивать вискарем, все-таки тропики…

Рано утром экскурсионный автобус стартовал навстречу тайнам и коммерческой экзотике острова Бали. Мы въехали в деревню каменщиков, и с обеих сторон потекли бесконечные ряды скалозубых драконов. Их сменили флегматичные обитатели пантеона, исполненные в белом, недвижные стада слонов всех мыслимых размеров. Казалось, весь эпос выстроился вдоль дороги, делая пейзаж еще более утопическим.

Каста резчиков по дереву представила свой творческий отчет: от одинокого Ганеши до колоссального панно, на котором Хануман во главе своей летающей армии мчится навстречу великой судьбе. Сандаловые Боги, выпущенные на волю из стеклянных хранилищ, наполнили воздух тончайшим настроением.

Пока я носилась по магазину, торгуясь в пользу покупателей, Антон рассматривал дуэт веселых свинок, застигнутый в брачный период.

— Раз год свиньи, нужно брать свиней, — решил он мудро.

Торговаться не стал, взял по номиналу, а следом за свинками, впав в сандаловый транс, прикупил и душистого Будду.

Довольные покупатели потянулись на выход, а я вернулась в дальний зал, где в стаде слонов притаилась зубастая кобра.

— Где можно купить рубины? — я провела пальцем по ее пустым глазницам.

— В соседней деревне торгуют ювелиры, спросите у них, — посоветовал продавец.

— Я взял бы нефриты, — возразил Антон.

— Думаешь? — спросила я, с сомнением глядя на кобру, ее свирепую стойку и смертоносные клыки.

— Вот увидишь, — сказал он решительно, — нефриты ее усмирят.

Я с любопытством посмотрела на Антона, который явно находился под влиянием сандалового Будды, сунула продавцу вожделенные рупии, схватил кобру за шею и побежала к автобусу. Хозяин магазина нагнал меня на улице. Он протянул мне коробку и с довольным видом зашлепал назад к своему деревянному хозяйству.

Мы тронулись в путь, экскурсовод включил микрофон и затянул оду радостям жизни на острове Бали. Говорил он пространно, увлеченно и фразами минуты на три. Я раскладывала информацию на стеллажи памяти и в том же порядке снимала ее, двигаясь к финальной фразе.

— Не гид, а краснобай, — не удержался Ираклий, — И как ты все запоминаешь?

— Я представляю все, о чем он говорит, отбрасываю ненужный хлам, а оставшийся фильм пересказываю вам.

Когда мы перешли к вопросам веры, и вслед за верховной четверкой на нас хлынул поток менее именитых божеств, я выкинула белый флаг. Оратор послушно затих, одобряя мой порыв быть точной и аккуратной в вопросах иерархии. Пару минут он мирился с судьбой, а потом отпустил тормоза, и его с новой силой понесло по ухабистым дорогам красноречия. Я тут же бросилась в погоню, используя остаточный ресурс и беспощадно натирая связки.

До конца дня мы посетили мастерские живописцев и насладились ритуальным танцем «Кетчак». В отель вернулись поздно ночью, уставшие и ошалевшие. Мой голос бесследно сгинул где-то между Убудом и Денпасаром, я хрипло откашлялась и просипела в микрофон о том, что наша экскурсия подошла к концу, а все желающие отправиться утром к вулкану Батур могут раздобыть мне горячего молока. Народ дружно предложил мне выпить за его счет и потек к ресторану.

Харди встретил нас у входа в отель. Он покачал головой, увидев мою кобру, зацокал языком, услышав мой голос и тут же посоветовал настой из местных трав с добавками редких целебных кореньев, а возникший из ниоткуда Деннис пообещал открыть секрет бессмертия.

Следующую экскурсию я обильно запивала жасминовым чаем, который раздобыл мне в дорогу сердобольный Харди. С каждым его глотком в мои связки возвращалась жизнь, и в обезьяньем лесу я уже сносно каркала о повадках и образе жизни его обитателей.

Обезьяны бесцеремонно хватали нас за одежду, требовали корм и внимательно следили за побрякушками. Стоило какой-нибудь беспечной тетке тряхнуть серьгой или глянуть на часы, как ловкие бестии слетались к жертве и с диким клокотаньем срывали яркую игрушку. Мимо нас то и дело проносились разъяренные мужчины с воплями о кошельках, очках и кепках. Одна из обезьян нацелилась на мой браслет и боковым аллюром двинулась в моем направлении. Ее длинные конечности с обманчивой небрежностью скользили по земле, взгляд блуждал по сторонам, но связь ее души с моим браслетом была уже установлена, поэтому я достала из сумки банан и со всего маху запустила им в бандитку. Банан угодил ей в переносицу, расквасился и шмякнулся оземь, украсив морду липкой желтой массой. Обезьяна выдвинула нижнюю челюсть, и вся масса ровными струйками стекла ей прямо в рот. Подцепив остатки банана, она ловко отправила их следом и ускакала в чащу, весело размахивая шкуркой. Браслет был спасен, примат накормлен, а я получила урок того, как нужно использовать во благо все то, что валится тебе с небес.

Вслед за нами в лес хлынули немецкие туристы с большими рюкзаками за спиной. Было ясно, что они давно отбились от цивилизации, перемещаясь автостопом, ночуя в палатках и питаясь чем попало. Меня поразила их беспечность в стране с иным типом бактерий, равнодушие к опасностям и здоровью собственных чад. Тем не менее, выглядели они вполне счастливыми и бодрыми. Бросив обезьянам горсть орехов, они с удовольствием догрызли оставшиеся, запили их какой-то мутью из бутылок и длинным туристическим шагом протопали на выход. Поравнявшись с пивной, они дружно замахали какому-то бородачу, на воркующем английском справились о его здоровье. Тот протянул бармену стакан, получил добавку и хрипло рассмеялся. Из их диалога я поняла, что передо мной никто иной, как фламандский морской волк, прибившийся к местным лесам и счастливо доживавший свой век, радуясь жизни и тихо спиваясь.

Мы подходили к автобусу, когда тяжелое небо разродилось дождем.

Дождь отбарабанил свою партию, гулко прокатился по кронам финальным стаккато, брызнул недружными аккордами по крышам и кустам, после чего затих на робкой ноте. С земли поднялся пар, просочился сквозь набухшую листву и вспыхнул в солнечных лучах. Птицы грянули хорал, от умытых цветов потянулся тягучий сладкий аромат. Джунгли наводнила нега…

Этим вечером служащий фойе передал мне конверт с вензелем отеля. Внутри конверта я нашла два изящных флакончика и листок гостиничной бумаги со следующим текстом: