Собачья голова - Мортен Рамсланд

Нет никаких оснований повторяться. Я смотрю на свои руки, перепачканные краской. Много лет я представлял себе, как будет выглядеть Собачья голова на полотне, но теперь, когда я вижу перед собой ее отвратительную морду, я не знаю, получилось ли у меня. Мне не нравится то, что я вижу. Не особенно красиво, но и не так уж чтобы совсем безобразно…

— Да, действительно, так все и было, — говорит Стинне наконец и садится напротив меня. — Она к тебе всегда приставала.

Окружающие картины говорят сами за себя, но думаю, что смущает меня именно сложность определения желания и нежелания. Большое нежелание совсем не обязательно означает отсутствие желания. Когда я под лестницей увидел Собачью голову, я увидел не то привидение, которым Стинне меня когда-то пугала. Я увидел плод воображения, который благодаря толстой тетушке получил телесный облик.

— А высылка из страны? — продолжала Стинне. — Тебе было очень трудно? Разве ты не хорошо провел там лето…

Через три дня после решения о высылке из страны я осторожно семенил по трапу, спускаясь с большого парома. На пристань меня отвез отец. На мне была ярко-красная футболка, по которой меня должны были узнать незнакомые мне люди — например, тот двухметровый великан, который внезапно схватил меня за плечи, как только я сошел на берег. В его бороде виднелась седина, в глазах сверкали веселые искорки, и прежде чем его сильные руки подбросили меня вверх, я заметил на кармане его рубашки значок с девизом «В Бьорквиговой резинке есть изюминка». Это был не кто иной, как Круглая Башка. Это он, встретив меня у парома, повел в кубистический дом по другую сторону неблагополучного района, который теперь был реконструирован.

— Этот дом построил твой дедушка, — сказал он. — Тут тебе скучать не придется.

Официальная версия происходящего была следующей: маленький Асгер Эрикссон так переживает смерть толстой тетушки, что ему, чтобы отвлечься, просто необходимо уехать.

В кубистическом доме вокруг обеденного стола собралось ни много ни мало как двенадцать детей и шесть внуков, все они с любопытством поглядывали на датчанина, которого Круглая Башка сразу же потащил на кухню, где, к своему великому удивлению, я увидел на полу контуры гигантского чудовища, которые Иде так и не удалось оттереть. Попытки закрасить его, которые предпринимал Круглая Башка, также не увенчались успехом — чудовище все равно проступало на поверхности. В самом центре изображения, посреди выцветших контуров монстра, созданного воображением отца, тогда почти что моего ровесника, стояла женщина — такая рыжая, что я почувствовал резь в глазах.

— Кожа да кости, — сказала она, — надо тебе бока нагуливать.

— И цвет лица тоже, — добавил Круглая Башка, ущипнув жену за задницу.

«Тощий датчанин» — так меня и стали называть, и мне это прозвище нравилось. Куда как лучше, чем Врун, Ублюдок и Заброшенный Ребенок. Такое прозвище прямо-таки располагало к нежности и заботе, и вот, сидя в гостиной и попивая кофе, я почувствовал такую неловкость от всего происходящего со мной, что решил больше никогда не врать. Никогда больше не кричать людям вслед ругательства и никогда больше никого специально не огорчать. Папа и мама будут приятно удивлены, если когда-нибудь разрешат мне вернуться домой…

Надо еще не забывать писать домой, чтобы меня там помнили. Хорошенькое будет дельце, если я остаток своих дней буду обременять дядю Круглая Башка — как он попросил меня называть его — и кормиться с их большого стола, где и так уже хватает едоков! Так много детей у них получилось, потому что Круглой Башке очень нравилась задница Иды и потому что он торговал не теми резинками, — объяснял обычно дядя.

— Ну, а ты? — спросил он меня два дня спустя. — От такого симпатичного парня, как ты, наверное, все датские девушки падают в обморок.

Чтобы не разочаровать его, я сказал, что моя двоюродная сестра от меня без ума. А чуть позже я также сообщил ему, что мне предоставили возможность выбрать между поездкой на каникулы в Норвегию или поездкой вместе с дядей Кнутом на Ямайку и что я выбрал Норвегию, потому что бабушка очень много рассказывала о ней. Еще я рассказал некоторым из внуков Круглой Башки, что толстая тетушка умерла, потому что ее пристрелил грабитель банка.

Хорошенькое начало новой жизни! Не прошло и нескольких дней после моего приезда, как я снова стал врать, да и ругался, не закрывая рот. Вскоре я снова, бродя в одиночестве по улицам, начал придумывать всякие детские выходки, и прошло совсем немного времени, как я настроил против себя мальчишек из теперь уже реконструированного соседского района: «Убирайся к себе домой, тощий датчанин!» — кричали они. Соседи смотрели на меня косо, почтальоны чертыхались, и через несколько недель я безо всякого на то желания уже сильно скомпрометировал дядю Круглая Башка.

Но чем чаще моему замечательному дяде жаловались соседи, чем больше мальчишек из соседнего района собиралось перед домом, чтобы бросать камни и собачье дерьмо на палочке в сад Круглой Башки, и чем настойчивее внуки твердили, что им все это надоело и они больше не хотят играть со своим датским родственником, тем охотнее он брал меня с собой на рыбалку. Я не мог не заметить, что Круглая Башка пытается направить меня на путь истинный, но вместо благодарности за все то время, которое он проводил со мной, я начал беспокоить его еще и по ночам, так что он уже больше не мог спокойно щипать жену за задницу.

— Это все чудовище, — бормотала Ида в полусне, — это из-за него мальчику снятся страшные сны.

— Это Собачья голова, — бормотал я. После смерти толстой тетушки мой страх темноты как-то изменился. Прежде это был какой-то неопределенный страх перед какими-то зловещими существами, прячущимися в темноте, но теперь казалось, что он в значительной степени превратился в страх перед самим собой и теми силами, которые во мне скрываются. Темнота погружала меня в состояние беспокойства, и меня преследовал почти панический ужас, что я снова увижу Собачью голову.

Поскольку Круглая Башка из-за меня все равно не мог оставаться по ночам наедине с женой, он стал уходить со мной и внуками в горы, где рассказывал нам о животных и цветах, варил на костре какао, ставил палатку и жарил форель, вспоминал всякие невероятные истории, произошедшие с ним на темных улочках Сингапура. Иными словами, ему удалось так отвлечь меня, что мальчишки из соседского района напрочь забыли о моем существовании.

— Ну вот, теперь нам бы только с Собачьей головой разобраться, — смеялся он.

Не успело закончиться лето, как я, кроме прозвища «Тощий датчанин», получил прозвище «Бандит», но, в отличие от многих других людей, Круглая Башка ничего против бандитов не имел. И он ни капельки не обиделся, когда я в качестве благодарности за еду и кров сломал ему лодыжку во время игры в футбол. Случилось это на лужайке перед домом, где небольшой кратер от взрыва уборной по-прежнему обезображивал склон горы. Однажды в воскресенье на этой лужайке, где Круглая Башка устраивал соревнования по футболу, по заведенному обычаю собралась вся семья.

Сам я стоял в воротах, и моя команда так быстро стала проигрывать, что внуки начали возмущаться.