В интересах государства-2. Величие - Алекс Хай

— Я солгала, — улыбнулась Ира. — Точнее, сказала не все. Мне просто было нужно, чтобы ты поскорее отвел меня сюда.

Почему-то сейчас на меня накатила злость. Не бурная ярость, а, скорее, просто раздражение. Ну ежкин кот, не могла по-человечески объяснить?

— Иначе ты бы вряд ли согласился, — словно угадала мои мысли девушка. — Прости. Я знала немного больше. Знала, что здесь будет Радамант. А еще Ане действительно нужна серьезная помощь — с этим я не обманула. Пока я не исчерпала свой резерв, могла спокойно поддерживать ее состояние. Но сейчас у меня почти не осталось силы, и нужно что-то предпринять.

— Почему ты сначала не вылечила Аню?

— Потому что тогда Ксения была бы готова к атаке, — ответила Ира, и мне показалось, что она сама устыдилась этого объяснения. — Ты меня идеализируешь, Миш. Я тоже умею принимать тяжелые решения.

— Выбор разума против сердца, как в картах нагадали? — Улыбнулся я.

— Именно. И ведь гадалка-то, к слову, не солгала…

Мы нашли Аню и Радаманта чуть дальше фонтана. Аня снова впала в забытье — лежала на руках у косоликого с закрытыми глазами и не отреагировала на наше появление. Вокруг валялись стволы деревьев, вывернутые вверх корнями растения, ботинки хлюпали по луже, вытекшей из фонтана.

Сам Радамант — бледный, раненый, измученный — баюкал Грасс на коленях, как малое дитя. Я чувствовал силу, что исходила от него и тянулась к его бывшей подопечной.

Он ее поддерживал. И, судя по его состоянию, поддерживал ценой собственного исцеления. Под косоликим медленно растекалась алая лужа, и ее размер не сулил оптимизма.

— Хитрюга, — нежно улыбнулся он, когда Ира присела на корточках возле них с Грасс. — Кто надоумил?

— Сама догадалась, но кое-какие мысли кое-кто и раньше подкинул.

— Что ж, я горд.

Ира провела руками вдоль тел раненых и нахмурилась.

— Дело дрянь. Аня теряет силы, ты тоже. Мой резерв исчерпан. А если привязывать себя к мелки осколкам по очереди, или даже если пытаться их сплавлять… Слишком долго. У вас обоих мало времени.

Радамант криво улыбнулся.

— Тогда ты знаешь, кого выбрать.

— Знаю, — кивнула Ирина. — Прости.

— Без обид, Ирина Алексеевна. Она заслужила шанс прожить жизнь достойно. Только не позволяй ей идти в психометристы.

Звучало как последняя воля. Почему-то этот диалог звучал так буднично, словно две соседки зацепились языками возле булочной. А ведь говорили о жизни и смерти — в самом прямом смысле. Чтобы жила одна, должен умереть второй.

— Обещаю, — кивнула Ира. — Никакой психометрии. Если понадобится, издам указ. Если, конечно, государь решит, что мне надлежит ему наследовать.

Радамант слабо улыбнулся. Я ощущал, что нить силы, которой он делился с Аней, с каждой секундой становилась все тоньше.

— Куда он денется? — выдохнул он, а затем взял Иру за руку.

Я вздрогнул, почувствовав, как незримый поток охватил их троих — Аню, Иру, Радаманта. Сила перетекала от одного к другому, и это казалось хаотичным движением, но потоки распределялись упорядочено. Радамант передавал весь свой резерв Ирине, чтобы она распорядилась полученным потенциалом.

Когда все закончилось, и лишь тогда, Ирина позволила себе заплакать.

— Не горюй, — Радамант дотронулся до слезы на щеке дочери и с трудом заставил улыбнуться обе половины лица. — Ирина Павловна.

— Что?

— Павловна ты. Павловна.

Он опустил веки, а мгновением позже Аня распахнула глаза.

Роскошный «Руссо» эксклюзивной серии, созданной по спецзаказу императорского двора, мягко вез меня по утреннему Петрополю. Часы показывали начало десятого — до аудиенции почти целый час. Успеем, даже если встрянем в пробку.

А пробок в городе сейчас было в избытке. И дело не столько в спешивших на работу горожанах, сколько в последствиях ночных беспорядков. Пока мы сражались с Ксенией Константиновной в Зимнем, на улицах творилась полная дикость. Разгоряченные победой «наших» болельщики, обезумевшие от адреналина бойцы Кушнарева, поддавшиеся общему настроению маргиналы — все это превратилось в гремучую смесь. И первым делом негатив вылился на австро-венгерских наемников.

Ну не любили у нас австрияк, так уж исторически сложилось. Пуще них не жаловали только бриташек.

Словом, столкновения захлестнули весь центр города. Пожар на Апрашке полыхал до рассвета, уличные бои велись от Петроградки до Обводного канала. И лишь когда на следующий день в город вошли войска государя, все более-менее улеглось.

— Желаете, чтобы я включил радио, ваше сиятельство? — спросил водитель.

— Да, пожалуйста. Новостную волну.

О событиях следующих дней я узнавал из газет. Когда в Зимнем все было кончено, подоспел Аудиториум. Забавно, что ректор Долгоруков решил переметнуться в последний момент, и все же свою шкуру он спас. А если и не спас, то уж точно прикрыл задницу: как-никак его люди помогали зачистить Зимний.

Подоспевшие с Долгоруковым лекари немного подлатали нас с Аней. Долгоруков чуть не впал в истерику, когда увидел, во что превратился Петропольский Великий Осколок. А Ира просто грохнулась в обморок, лишившись последних сил.

Корф к тому моменту уже давно пришел в себя и успел добраться до дворца. После словесной взбучки всех нас с Ирой, Олей и Аней было решено отправить в Лебяжье. Воронцова взяли под стражу несмотря на мои возражения.

Как мы добрались до усадьбы Штоффов, я помнил смутно. Зато хорошо запомнил разговор, который состоялся у нас с Матильдой на следующее утро.

Хорошо знакомый мне особняк все еще выглядел покинутым. Немногочисленные слуги не успели подготовиться к возвращению баронессы, поэтому дом оставался законсервированным: любимый рояль Ирины был укрыт тканью, шкафы, картины, прочая мебель тоже прятались под чехлами.

Матильда ждала меня в Малой столовой. Ира, Оля и Аня отсыпались, а я по привычке проснулся раньше них.

— Кофе? — предложила баронесса, когда я поприветствовал ее кивком.

— Если не затруднит.

Матильда налила мне полную чашку горяченного черного напитка, и я с наслаждением вдохнул аромат хороших зерен. Этот запах напомнил мне о былых временах, когда мы собирались за этим столом большой компанией: сама баронесса, мы с Иркой, Сперанские… Невозмутимый Василий, внезапные визиты Корфа. Тогда нам казалось, что самым тяжким испытанием станет поступление в Аудиториум. Как же мы ошибались.

Матильда словно прочла мои мысли и выложила на стол портсигар.

— Пустовато здесь стало, — шепнула она.

— Боюсь, скоро станет еще хуже, — отозвался я. — Вряд ли Ирина теперь сможет здесь остаться.