"Ничего особенного", - сказал кот - Майкл Суэнвик

– Вы сами знаете как, – ответил, удивившись, Риттер. – Я… – Он обвел взглядом кабинет, стены которого раздувались и опадали, словно полотнища на ветру, на бюст архимага Роджера Бэкона в нише над дверью, который ухмылялся и подмигивал ему, на чернильницу, которая подпрыгивала и кувыркалась в воздухе, не проливая ни капли. Все это казалось каким-то неправильным. Даже сэр Тоби выглядел неубедительным маскировочным рисунком поверх более темной и верной версии реальности. У Риттера разболелась голова. Было трудно мыслить логически. – Или вы сами?

– Допустим, что я – нет. Чисто в порядке упражнения. Это ваш напарник, да? Вы рассчитываете, что он спасет вас. – Сэр Тоби улыбнулся добродушной, покровительственной, хищной, неискренней улыбкой. – Так ведь, сынок?

Риттер порывистым движением смахнул со стола все, что на нем лежало, и одежда, обувь, нож, какие-то мелочи разлетелись по сторонам.

– Я вам не сынок. И не тот человек, за которого пытаетесь выдать себя. Совершенно ясно, что это какой-то заговор. Так вот, у вас ничего не выйдет! Вы ничего от меня не узнаете!

Прекрасная работа. А теперь я верну его в сознание.

– Видите, как все просто? – сказал Борсук. – Доктор Нергюй подвергла вас внушению, я направлял ваши мысли, и теперь мы знаем ваше задание, имя, которым называет себя ваш контакт, а также где и когда его можно арестовать. Осталось лишь установить личность вашего столь загадочного напарника.

– Вы все еще считаете, что не сломаетесь? – поинтересовалась доктор Нергюй.

Риттер промолчал, и она взяла пяльцы и вновь принялась за вышивание.

Риттер долго лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к поскрипыванию гусиного пера – несомненно, Борсук записывал свои открытия. А за пределами комнаты стояла сверхъестественная тишина. Он слышал слабое поскрипывание половиц. Но ни голосов, ни поступи ног, никаких иных признаков того, что в здании имелся еще кто-нибудь, кроме тех, кто находился в этой комнате. Наконец он не выдержал:

– Так что, вы здесь только вдвоем? Ни охраны, ни санитаров?

Внезапная тишина, которую вскоре нарушил Борсук.

– Доктор Нергюй, а ведь он у нас оптимист. Даже in extremis этот юноша пытается добыть информацию, вызнать наши слабые места и строит планы бегства. – Судя по голосу, он чуть ли не гордился Риттером.

– Может быть, вы не заметили, но идет война, – сказала доктор Нергюй. – Ресурсов не хватает. Мы должны обходиться имеющимися силами. Но если вы решили, что мы двое не способны справиться с задачей… – Она извлекла откуда-то тот самый нож, который сэр Тоби дал Риттеру, и положила его на тумбочку. – Сядьте в постели.

Риттер сел.

– А теперь возьмите нож.

Риттер попытался. Не раз. Но когда он уже смыкал пальцы вокруг рукояти, его рука вдруг дергалась в сторону и хватала пустой воздух правее или левее ножа. Он раз за разом повторял свои попытки, но результат неизменно оказывался одним и тем же.

– Как вы видите, любая попытка сбежать будет тщетной, – сухо констатировала доктор Нергюй.

– Я вижу, что вы фокусники с исключительными способностями к иллюзиям. Но у меня, слава богу, имеется мой неукротимый тевтонский дух. Можете хоть убить меня, если хотите, но ваше грошовое колдовство не превратит меня в вашу игрушку.

– Между прочим, – обычным своим небрежным тоном заметил Борсук (продолжая писать), – иллюзия всегда рассматривалась как слабейший из всех талантов. О, мы, конечно, можем сделать так, что вы преспокойно шагнете с обрыва, или показать вам мертвое лицо кого-нибудь из самых любимых вами людей и убедить вас в том, что убили именно вы – на время убедить. Но мы не в состоянии ни заставить загореться лес, как это может сделать распорядитель огня, ни обморозить человека – это дело ледяных магов. Наша магия со временем рассеивается, и поэтому ее всегда не очень высоко ценили.

Но со временем пришло осознание того, что любая магия создается силами разума, а иллюзия – это ключ к самым его основам. У нас на родине доктор Нергюй прославлена своими достижениями. Вам следовало бы гордиться тем, что она лично занялась вашим делом. – Борсук посыпал листок песком, а потом аккуратно стряхнул его. – Человек, к которому вы шли, обитает в часе ходьбы отсюда. Гонца, который отнесет это донесение, – он помахал листочком, – в Военную разведку, мы ожидаем только завтра утром. Будь вы свободны, вы могли бы предупредить вашего контакта, получить информацию и разжечь костер успеха из золы провала.

В груди Риттера зародилась было надежда, но со следующим ударом сердца угасла.

– Издеваетесь.

– Возможно. Одевайтесь. Ваша одежда в этом гардеробе. Можете не стесняться доктора Нергюй – она бабушка…

– Прабабушка.

– Тем более прабабушка и успела повидать все на свете. Ваши башмаки под кроватью. Не забудьте надеть две пары носков – на дворе холодно.

Риттер, недоумевая, оделся и обулся.

– Теперь идите.

Рядом со спальней находилась уютная гостиная, залитая серым зимним светом. На вешалке возле двери висело его перемазанное грязью пальто. Риттер надел его. Вышел наружу и остановился на веранде, моргая. Замерзшие поля, которые он так хорошо запомнил из сна или галлюцинации, тянулись до леса, который вырисовывался вдали, в нескольких милях, неровной линией. Сделав несколько неуверенных шагов в нужном направлении, Риттер оглянулся на только что покинутый дом. Над дверью красовалась вывеска «САНАТОРИЙ»[16]. Ага, курорт! Но лишь эта надпись давала понять, что его тюрьма – это не просто сельский хутор.

Риттер уставился на горизонт и зашагал, непрерывно ожидая окрика сзади, за которым последует пуля в спину. Как ни странно, ничего подобного не произошло. Он побежал трусцой; мерзлая стерня под ногами захрустела громче. Тишину нарушали лишь этот хруст, карканье ворон вдалеке да его хриплое дыхание.

Не может быть, чтобы они просто так, за здорово живешь, отпустили его.

Или может?

Лес казался недосягаемым. Но если он сможет добраться до него, у него появится хоть какой-то шанс на спасение. Он бежал, и холодный воздух прочищал его мысли. Туман, окутывавший его рассудок, понемногу развеивался, выпуская на свободу боль в различных частях тела. Судя по всему, у него серьезно ушиблены ноги, плечи, ягодицы, да и ребра болят, как обожженные. Несомненно, избили при задержании. Он смутно припоминал, что успел убить одного из вражеских солдат, прежде чем его скрутили. Просто чудо, что он вообще жив.

Значит, нет – не могли они отпустить убийцу своего солдата.

И все же… Хутор позади превратился в точку. Риттер устал и замедлил шаг. Несколько раз он спотыкался, но удерживался на ногах, однажды все же растянулся на твердой, как камень, земле, а вскоре после этого подвернул лодыжку, но она, к счастью, расходилась.