Хрущев - Уильям Таубман

Несмотря на махинации Берии или, точнее, из-за них, Хрущев опасался открыто выказывать Берии свое негодование или чуждаться его. По утверждению Молотова, Маленков, Берия и Хрущев составляли неразлучную «троицу»87. После университета, поступив на работу в «Комсомольскую правду», Аджубей часто ездил с работы домой вместе со свекром. Иногда — очевидно, по предварительной договоренности — где-нибудь на темной улочке автомобиль Хрущева встречался с лимузином Берии; Аджубей менялся с ним местами, чтобы они с Хрущевым могли поговорить. Когда два автомобиля подъезжали к воротам хрущевской дачи, рассказывает Аджубей, «Никита Сергеевич выходил из машины, долго жал руку Лаврентию Павловичу. Стоял, сняв шляпу и глядя вслед, пока машина не скрывалась из виду. Он прекрасно знал, что дежуривший на воротах офицер непременно сообщит по начальству, с каким почтением Хрущев провожал Берию»88.

Если верить Хрущеву, с начала 1939 года Берия предупреждал его о том, что Маленков был чересчур близок с расстрелянным главой НКВД Ежовым. Десять лет спустя или около того Берия убеждал Хрущева: «Слушай, Маленков безвольный человек. Вообще козел, может внезапно прыгнуть, если его не придерживать. Поэтому я и… хожу с ним. Зато он русский и культурный человек, может пригодиться при случае». Это признание стало для Хрущева откровением. «Удивляюсь, неужели ты не видишь и не понимаешь, как Берия относится к тебе? — сказал он Маленкову как-то вечером на сталинской даче в Сочи. — Ты думаешь, что он тебя уважает? По-моему, он издевается над тобой!» После долгого молчания Маленков ответил: «Да, я вижу, но что я могу поделать?» — «Я просто хотел бы, чтобы ты видел и понимал, — ответил Хрущев. — А это верно, что сейчас ты ничего не можешь поделать»89.

В играх сталинских приспешников Хрущев был не последним игроком. Одним из замыслов Берии было стремление окружить Сталина грузинской прислугой. При каждой встрече с грузином — главой службы безопасности, которого Берия сделал генерал-майором, Хрущев замечал у него на груди новые орденские ленточки и медали. Однажды Сталин заметил, как Хрущев смотрит на эти медали, и обменялся с ним многозначительным взглядом. «Он знал, что думаю я, и я знал, что думает он, но никто из нас не сказал ни слова», — вспоминал Хрущев90. Несколько раз во время поздних ужинов на сталинской даче, на которых Берия исполнял роль тамады, Хрущев отказывался петь соло. «Я отказывался, а Сталин поглядывал на меня и на Берию, ждал, чем все это кончится. Берия видел, что я не сдамся, и отставал от меня, чувствовал, что Сталину нравится мое упрямство»91.

Трудно сказать, что больше поражает в этих эпизодах — проницательность Хрущева, научившегося безошибочно «читать» мысли Сталина и Берии, или актерский талант, с которым он скрывал свое растущее интриганское мастерство под убедительной маской грубого, простоватого и ограниченного «мужлана».

Достижения в промышленности и сельском хозяйстве помогали Хрущеву удерживать свои позиции перед Сталиным; однако ему случалось допускать грубые ошибки, которые позволяли соперникам и дальше его недооценивать.

Борьбу с жилищным кризисом в Москве Хрущев повел энергично и изобретательно. К 1949 году большинство населения столицы обитало в коммуналках, зачастую по две семьи в комнате, а десятки тысяч людей и вовсе прозябали в бараках. Хотя население столицы за десять лет выросло на миллион человек, жилые дома с 1940 года почти не строились92. Хрущев произвел революцию в жилищном строительстве, впервые введя использование железобетона93. Продолжалось и строительство метро, однако наряду с этим — бездумный снос исторических застроек (например, Китай-города); как и в тридцатые годы, Хрущев не проявлял никакого интереса к историческим архитектурным ценностям94.

Советское сельское хозяйство к 1950 году так и не вышло на уровень 1913-го. Вместо того чтобы вкладывать ресурсы в агропромышленный сектор, режим предпочитал их выкачивать. Колхозы вынуждены были продавать свою продукцию по заниженным ценам, в то время как цены на индустриальные товары, в том числе грузовики и тракторы, возросли в несколько раз. В результате многие колхозники работали бесплатно, оказавшись в своеобразном рабстве. Единственным способом выжить для них оставались приусадебные участки — однако налоги на них постоянно росли. Колхозник не мог даже уехать в город в поисках лучшей доли — у него не было паспорта95.

Московская область, сельскохозяйственные условия которой по сравнению с черноземной полосой были неблагоприятны, находилась в особом небрежении. Едва водворившись в столице, Хрущев отправил своего помощника Андрея Шевченко в инспекционную поездку по области. Крошечные нищие колхозы, которые посетил Шевченко, носили гордые названия вроде «Смерть капитализму!», но не имели ни электричества, ни машин, ни даже работников-мужчин. В одной деревне, где Шевченко посетил школу — полуразрушенную хибару с единственной комнатой, — учительница угостила его супом. Шевченко выловил из супа и выбросил что-то, с виду напоминающее крысиный хвост. «Что вы делаете?! — воскликнула учительница. — Это же мясо!»

Вскоре после этого Хрущев и Шевченко вместе посетили один колхоз, отрекомендованный им как «ударный». В обшарпанном кабинете председателя никого не было, ключи от всех помещений лежали на столе. «Он уехал, — объяснил кто-то. — Просто оставил ключи и уехал. Сказал, воровать у нас все равно нечего». Хрущев вызвал местного учителя, передал ему ключи и назначил его новым председателем. Когда Хрущев вернулся в Москву, Сталин упрекнул его за то, что тот «шляется по деревням»96.

Хрущев предложил некоторые сельскохозяйственные новшества, включавшие в себя развитие животноводческих и птицеводческих ферм, укрупнение полей и принятие новых схем землепользования. Эти меры принесли успех; не столь успешны были попытки внедрить в подмосковных колхозах среднеазиатские дыни и израильские артишоки97. Крестьяне с трудом принимали новые технологии, назначенцы зачастую оказывались некомпетентны, а Хрущев воспринимал их неудачи как личное оскорбление. «Меня выводила из себя ограниченность наших колхозников», — вспоминал он позже. Когда власти распоряжались вносить в почву удобрение, «чаще всего крестьяне оставляли его гнить на станции. Два-три года лежал большой кучей этот навоз, и зимой ребятишки катались с этой горки»98. В 1950 году Хрущев посетил подмосковный институт, специализирующийся на картофеле. Когда директор института доложила, что на ее экспериментальных полях урожай получается вполовину меньше, чем в соседних колхозах, Хрущев взорвался. «Она, бедная, такого совсем не ожидала. У нее слезы потекли, она прямо зарыдала: „Мы так ждали вашего приезда, а вы приехали и такое нам говорите!“ Ей, должно быть, никто еще не говорил правды о том, чем она там занимается»99.

В апреле 1950 года, на встрече с колхозниками и агрономами, Хрущев рвал и метал. Раздраженный чередой невнятных и беспомощных выступлений, он выкрикивал приказы («Выясните, кто виноват, и накажите!», «Исключите из партии!», «Отдайте под суд за формализм!») и личные оскорбления: «Врете!», «Идите к черту!»100 Когда один из местных чиновников не только посетовал на невозможность очистить навоз зараженного скота, но и осмелился возложить вину на самого Хрущева, тот отмахнулся от критики: «Товарищ директор, это у нас не самый главный вопрос. Если мы станем возиться с зараженным навозом, то сами по шею в нем окажемся». Но критик отказался замолчать, и Хрущев орал на него почти час без перерыва101. Грубые «выволочки» подчиненным при Сталине были в порядке вещей, однако прежде Хрущев этим не увлекался. Нельзя сказать, что власть развратила его; скорее, она позволила проявиться раздражительности и вспыльчивости, всегда таившимся в глубине его натуры.