Дочь пирата - Гэлен Фоули
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет! Погляди, что я сделал с тобой. Бросаешься едой в стену, как безумная!..
— Я лишь хотела привлечь твое внимание. — А вино? А лауданум? Я слышал об этом. Ты чуть не погубила себя! Вернее, я чуть не погубил тебя.
— Но, Дариус, я же думала, что ты погиб! Ты мой любимый, мой лучший друг! Я была безутешна!
— А как насчет нынешнего утра? — сердитым шепотом отозвался он. — Я совокуплялся с тобой, как с вавилонской блудницей!
— Я хотела тебя.
— Серафина! Дело же не в этом.
Она схватила его лицо в ладони и поймала агатовый взгляд.
— Дариус, прекрати! Я знаю, ты перестрадал, пережил ужасные вещи, которые я никогда толком не пойму. Но я тебя люблю. Тебя! Мне не нужен герой-победитель. Мне нужен ты, и я принимаю тебя…
Дариус отпрянул от нее, растерянный, сердясь все более и более.
— Я сказал «нет»! Ты что, не слышишь? Ты не можешь все еще хотеть меня! С тобой, верно, тоже что-то неладно?
— Я не причиню тебе боли. Позволь мне тебя любить.
— Я не могу этого сделать! — воскликнул Дариус, вскочив. — Ты разве не видишь? Я не могу! Я не знаю как!
Серафина по-прежнему цеплялась за него.
— Можешь. Ты мой Дариус… ты можешь все! Ты мог раньше сделать все, можешь и сейчас. Ты просто боишься. Перестань убегать. Я никогда не поймаю тебя, если ты мне этого не позволишь. Дариус, пусть моя любовь исцелит тебя.
Она ласкала его, и от нежных ее прикосновений, от любви, проникавшей в самую сердцевину его существа, последняя ниточка, на которой держалось его самообладание, порвалась.
— Зачем ты хочешь погубить меня? — Со сдавленным криком Дариус сорвал с себя образок Богоматери и отшвырнул далеко за перила вместе с цепочкой. — Я не могу этого допустить! Я никогда не хотел жениться на тебе! — неистовствовал он. Взгляд его стал безумным, горло перехватило, и сдавленный крик вырвался из его груди. — Почему ты так жестоко меня мучаешь? Зачем заставляешь страдать из-за того, чем я не могу обладать, из-за того, кем я не могу быть?! Почему ты не оставишь меня в покое? Почему ты не дала мне умереть в Милане, как я хотел?
— Нет, Дариус! — Серафина в страхе проскользнула мимо него вниз, к подножию лестницы. — Я найду твой образок. Ты должен его надеть…
— Не стану! Не хочу! — прохрипел он сквозь стиснутые зубы, как будто терпел муки ада.
Он схватил принцессу за плечи и, крепко зажмурившись, прижался раскаленными губами к ее лбу.
— Дариус, — простонала она. Он прильнул щекой к ее лбу.
— Я люблю тебя, Серафина, и поэтому освобождаю от всех обязательств, от нашей связи. Теперь иди, пока у меня еще есть силы отпустить тебя.
— Дариус! — отчаянно вскрикнула Серафина, когда он вырвался из ее объятий.
Легко и быстро Дариус сбежал по ступенькам и направился к входной двери. Жажда крови кипела в нем: ему надо было излить на кого-то свой гнев.
— Дариус!
На пороге он помедлил, но не обернулся.
— Чтобы тебя не было здесь, когда я вернусь. Езжай домой, как собиралась. Если не уедешь первой, уеду я.
Дариус слышал ее рыдания, когда выскочил из дома, сбежал по ступенькам крыльца и, не глядя под ноги, бросился к ожидающему фургону. Одним махом он взлетел на козлы рядом с Рафаэлем и щелкнул бичом над спинами коней.
Сегодня Дариус собирался умереть. Это он твердо решил. Несчастный молил Бога только о том, чтобы тот отложил расправу с ним до того момента, как он спасет Лазара и его людей от готовящейся резни.
Фургон, груженный бочками с порохом, мчался по ухабистым дорогам на запад. Дариус гнал лошадей, а Рэйф присматривал за сохранностью клади. Солдаты ехали сзади. После двух часов бешеной скачки они прибыли к месту назначения: в сосновое редколесье, где находился тайный вход в западную ветвь подземных ходов-туннелей.
Оставив фургон на дороге, они полчаса прочесывали усеянный валунами сосняк и никак не могли разыскать вход в туннели, так хорошо он был запрятан. Наконец Рэйфу удалось найти его.
Они сорвали плети дикого винограда, срубили разросшиеся кусты и обнажили вход в пещеру. Дариус зажег факел, лежавший, как обычно, в начале каждого туннеля, потому что внутри подземелий царил непроглядный мрак.
Как только пламя взметнулось, Дариус увидел, что этот туннель очень широк: трое мужчин могли идти по нему плечом к плечу. Озаряемые колеблющимся светом факелов, солдаты начали перетаскивать порох. Работа была очень тяжелой, так как бочки предстояло протащить между деревьями, пробираясь среди валунов, поднять их почти на вершину холма и занести на руках глубоко в туннель. Промозглый воздух подземелья холодил промокшие от пота тела солдат. Дариус задерживал дыхание каждый раз, как очередной груз взрывчатки проносили мимо рассыпающих искры факелов. Они уложили бочки с порохом пирамидой в трехстах ярдах от входа в пещеру. Наконец из фургона вынесли последнюю кладь с порохом. Дариус приказал Томасу отвести людей за гребень холма, ближе к дороге, чтобы во время взрыва они находились на безопасном расстоянии.
Кавалеристы вскочили на коней, а Дариус ударом сапога выбил дощечку из последней бочки. После этого они вдвоем с Рэйфом закатили ее в туннель, оставляя по пути черно-крупитчатый пороховой след.
Поставив бочку на нужное место, они на миг замерли. Натруженные руки ныли, с лиц стекал пот, но это не было главным. В наступившей тишине из глубины пещеры до них донесся приглушенный шум отдаленных шагов.
Оба повернулись в сторону гулкой кромешной тьмы. Они еще не могли различить свет факелов, но слышали голоса и шорох по камню многочисленных сапог.
— Несчастные ублюдки, — выдохнул Дариус.
Он надеялся, что гора обрушится на них прежде, чем огненная волна. Погибнуть в огне — жуткая смерть.
Он не знал точно, как далеко пойдет в обе стороны стена огня, когда бочки взорвутся. Не знал Дариус и того, сколько сотен ничего не подозревающих французских солдат погибнет под каменными глыбами.
— Пошли, — дернул его за рукав Рэйф.
Они побежали к выходу из пещеры. Там Дариус схватил со стены факел.
— Уходи отсюда, — приказал он юноше, подтолкнув его свободной рукой в сторону фургона.
Рэйф остановил его:
— Это сделаю я. Иди к своим людям. Дариус недовольно фыркнул:
— Не будь смешным. Я заменим, а ты наследник престола. Убирайся к дьяволу отсюда! Я нагоню.
— Я вызвал эту беду. Так что я за нее и отвечаю, — возразил Рэйф отрывистым жестким тоном, вовсе не похожим на обычную насмешливую манеру проказника принца.
— Рафаэль! Не будь глупцом. Это чрезвычайно опасно…
— Знаю. А теперь уходи, Сантьяго. Это приказ.