Ключ из желтого металла - Макс Фрай

Я хотел спросить — а как же большая любовь? Неужели прошла сама собой? Но постеснялся, конечно.

— А на коханого своего я сходила, поглядела. — Пани Гражина как будто мысли мои читала. — Издалека, чтобы не пугать беднягу. Он-то давным-давно меня в мыслях похоронил.

— И что? — бестактно спросил я.

— А ничего. Сам подумай, что я могла увидеть четырнадцать лет спустя? Для него-то время не останавливалось. Он и прежде был старше меня лет на десять, но такой красавец — сердце обмирало. А теперь передо мной предстал стареющий выпивоха. Рожа красная, щеки обвисли, живот вырос, взгляд погас. Мое глупое девичье сердце не могло простить ему этих перемен. По всему выходит, придурь это у меня была, а не любовь всей жизни. Любила бы, приняла бы его и таким. Живой — и хорошо, остальное поправимо, теперь-то я знаю, как бывает, когда любишь… А тут все закончилось — для меня в тот миг, когда я его увидела, а для него, надо думать, ничего и не начиналось толком. Хотел бы, нашел бы выход. Выкрал бы меня из дома, увез куда-нибудь — да хоть в Америку, где никто нас не знал. Мало ли что грех, люди, когда любят, еще и не такое творят. В общем, я поблагодарила Господа, что уберег меня столь причудливым способом, и уехала в Краков. А тут у меня началась совсем новая жизнь.

— Пятьдесят три минус четырнадцать — это тридцать девять, — сказал я. — Значит, вы еще так… прыгали?

— И не раз, — кивнула она. — До сих пор не знаю, как это у меня получалось. Но всякий раз, когда моя жизнь оказывалась в тупике, я просила Бога: пусть станет как-нибудь иначе, все что угодно, лишь бы не как сейчас! И становилось иначе. По крайней мере, выйдя на улицу, я всякий раз обнаруживала, что мода изменилась до неузнаваемости, а это уже что-то. Об одном только жалею до сих пор: мне поначалу так не понравилось жить при социализме, что я пропустила пятидесятые. А таких красивых платьев, как в те годы, больше никогда не носили. Я долго ждала, но теперь потеряла терпение и ношу их без оглядки на моду. В моем возрасте уже можно быть эксцентричной.

Она поглядела на мою ошеломленную физиономию и снисходительно сказала:

— Ты вовсе не обязан мне верить. Можешь считать, что я сочиняю. Безобидная стариковская причуда. Так тебе будет проще. А мне все равно.

— Ладно, — вздохнул я. — Попробую.

— Я помогу тебе отвлечься. У меня в духовке горячие пирожки — с яйцом и луком, с курицей, с яблоками, с творогом и с джемом, — тоном коварной соблазнительницы прошептала пани Гражина, наклонившись к самому моему уху. — Какой ты хочешь?

— Думаю, имеет смысл попробовать все.

— Мудрое решение.

Она вышла на кухню и минуту спустя вернулась с полной тарелкой маленьких, на один укус, пирожков. Я молитвенно сложил руки, и тарелка оказалась в моем полном распоряжении.

— Теперь точно перееду в Краков, — простонал я с набитым ртом. — Хвала Ибрагиму ибн Йакубу и пану Шнипсу!

— Вообще-то, пирожки пекла я, — с неподражаемым достоинством заметила пани Гражина. — А ты благодаришь каких-то посторонних господ.

— Они не посторонние, — улыбнулся я. — Арабский купец Ибрагим ибн Йакуб[36]— автор первого письменного упоминания о Кракове, а я свято верю в силу текста. Не написал бы он, что есть такой город Краков, глядишь, и не было бы ничего до сих пор.

— Интересное мировоззрение, — одобрительно кивнула пани Гражина. — А каким образом заслужил вашу благодарность второй упомянутый господин?

— Ну как же. Если бы не он, я бы не стал вас искать.

— А вы меня искали? — изумилась она.

— Совершенно верно, — кивнул я, отправляя в рот очередной пирожок. — Искал. Именно вас. Поэтому и в Краков приехал. Как я теперь понимаю, практически без шансов на успех. Однако мне повезло.

— Этот… пан Шнипс, да? — рассказывал вам про мое кафе? Советовал зайти и все попробовать?

Было видно, что пани Гражина чрезвычайно польщена такой рекламой. Но я был вынужден ее разочаровать.

— Пан Шнипс не знает о вашем кафе. Могу ему только посочувствовать. Вы его не помните? Он из Пражского технического музея. Три года назад вы с ним консультировались. Насчет ключа. Примерно вот такого, — и я торжественно достал из кармана свое приобретение. — Этот ключ, по словам пана Шнипса, сделан в семнадцатом веке и представляет собой копию того ключа, который вы приносили ему на экспертизу. Ваш был гораздо старше. Пятнадцатый век.

— Матерь божья! — Пани Гражина всплеснула руками. — Так вот оно что! А я и забыла об этом ключе. Как только деньги потратила, тут же и забыла.

— Вы его все-таки продали?

— Ну да. Тогда же и продала. Ваш знакомый, пан Шнипс, был чрезвычайно любезен — оценил ключ и честно сказал, что музей не сможет купить его даже за четверть настоящей цены. И помог найти покупателя…

— Он помог вам найти покупателя? — изумился я. — Что ж он мне голову морочил?

— Не знаю, — пожала плечами пани Гражина. — А в чем, собственно, дело? Вы захотели купить тот ключ и мой любезный музейный эксперт послал вас ко мне?

— Совершенно верно.

— Очень странно. Может быть, этот пан просто забыл, что помог мне продать этот ключ? Он уже немолодой человек, а старики бывают чрезвычайно рассеянны. Не все, конечно, — поспешно добавила она, явно вспомнив о собственном почтенном возрасте. — Некоторые. Но бывают.

— Тем не менее ключ он вспомнил сразу. И вас тоже. И даже ваш немецкий адрес.

— Мой немецкий адрес?! — Ее изумлению не было предела.

— Ну да. Город Хаген. По указанному адресу обнаружился музей современного искусства, но тамошний директор сообразил, что надо позвонить бывшему сторожу, который раньше жил в служебной квартире.

— А, — улыбнулась пани Гражина. — Ну конечно. Франк мой старинный друг. Несколько раз я у него гостила. Собственно, именно он подсказал мне, кому следует показать ключ. И я написала письмо в Прагу. Да, теперь все сходится.

— А у меня что-то не очень, — вздохнул я.

— Расскажи все по порядку, с самого начала, ладно? А я тебе кофе за это налью. Уже сварился.

— А излишек мне, пожалуйста, — неожиданно подал голос посетитель в жокейской кепке.

— Конечно, Макс, — мягко сказала пани Гражина. — Не волнуйся, о тебе не забуду, я покорный данник.

Она сняла джезву с плиты, плеснула туда ложку холодной воды, налила кофе в керамический стаканчик, который поставила передо мной, а остатки аккуратно сцедила в обычную чашку и отнесла ее обладателю кепки, который уже снова уткнулся в свою книгу и, кажется, не обращал на нас никакого внимания.