Клинки Порубежья. Книга 2. Мести не будет - Владислав Русанов

Задание от панов командиров летучего отряда состояло в следующем — выяснить численность и состав занимающего Блошицы отряда грозинчан.

Да. Именно грозинчан.

Весть, что князь Зьмитрок начал открытое военное вторжение в Прилужанское королевство, настигло пана Войцека сотоварищи еще в Рышавке.

Десять полков грозинецких драгун переправились через Лугу, прорвали рубеж в трех местах — у Зубова Моста, двадцать верст севернее и десять верст южнее — и ударили в стык между разрозненными отрядами гетмана Вочапа и великолужичанскими хоругвями. Южная группа полков сходу (сходу! — защитники даже охнуть не успели) захватила Крапивню — один из самых важных стратегических пунктов Малых Прилужан. Центральная — та, что переправлялась у самого Зубова Моста — пошла прямиком на Уховецк, но, хвала Господу, завязла в сражениях с Жеребковскими и Нападовскими реестровыми, которые терпели значительные потери, но постоянно тревожили врага, растаскивали его силы и внимание. Северная группа — к слову сказать, самая сильная, из четырех полков, два из которых по сообщениям разведки оказались гвардейскими, — устремилась на Берестянку. По всей видимости, на соединение с войсками великого герцога Адаухта — правителя Зейцльберга. В случае успеха грозинецкие драгуны могли зажать в клещи, а после и окружить в «котле» до двух полков одних только малолужичанских реестровых, не считая порубежников, ополченцев и отрядов сочувствующей шляхты.

Пан Войцек, когда узнал о вероломном нападении грозинчан, дал волю чувствам, чего прежде, на памяти Ендрека, не делал никогда. Даже раскрыв обман с Прилужанской казной, он оставался внешне спокоен. Тут же высказал вслух и весьма образно все, что он думает и о военачальниках обеих Прилужан, и о правителях — князьях и магнатах, заигравшихся в политику внутри страны и забывших оглядываться по сторонам. Припомнил, как снимали его с должности сотника пограничной Богорадовки за ночную схватку с грозинчанами и зейцльбержцами, а помыслить, пораскинуть умишком-то — зачем нужно было ротмистру Переступе, доверенному лицу самого Зьмитрока, встречать посольство рыцарей-волков — не смогли. Оно и понятно, внешнее спокойствие, пусть видимость, но видимость прочного мира, важнее. Особенно в преддверии элекции. Ну, подумать, до Грозина ли с Зейцльбергом, когда решается важнейший вопрос — будет на престоле князь от Белого Орла или от Золотого Пардуса? А дальше — больше! Учинили внутренние свары, повели лужичан против лужичан. Где это видано? Когда такое последний раз было? Еще до Зорислава север с югом цапался в последний раз...

В общем, досталось всем панам, князьям ясновельможным. И Янушу с Юстыном за их тягу к короне. И Твожимиру Зураву, которого пан Войцек обещал самолично, если поймает, голым задом на муравейник посадить. И панам Автуху Хмаре с Симоном Вочапом, что очертя голову полезли выяснять с великолужичанскими полковниками у кого задница шире, а собственные тылы оставили голыми. Как в той байке про мелкопоместного, который сшил спереди жупан из дорогущего олычанского сукна, а сзади заказал вставку из рванья. Рассчитывал, что за кунтушом все равно его зад никто не увидит, ан ветер подул да полы кунтуша-то и задрал.

В тот же вечер решено было отправляться бить не зейцльбержцев, никуда рыцари-волки не денутся, а грозинчан. Четыре поприща до Жеребков пролетели почти незаметно. Благо, коней Беласци не пожалели — подарил самых лучших из тех, что имелись. Равно как и с припасами дорожными, и со звонким серебром забот не намечалось.

В Жеребках встретились с паном Цецилем Вожиком. Ендрек, право слово, этой встречи малость побаивался и несказанно поразился той радости, которую проявил носатый пан Вожик. Он не только не держал зла на нечаянно поранившего его студиозуса, но даже испытывал вину за свою пьяную выходку и считал, что получил по заслугам. А уж приходу такого прославленного порубежника, как пан Войцек, обрадовались в отряде пана Цециля все без исключения. Его имя, доблесть и заслуги были известны каждому малолужичанину от Зубова Моста до Ракитного.

Собранный на скорую руку военный совет решил идти не на север, к Уховецку и далее, а на северо-запад, на захваченную врагами Крапивню.

Мало Грозин получал пинков от Прилужан в старые времена? Еще захотелось? Так мы добавим, не задержимся!

И понеслись кони по заснеженным лесам Малых Прилужан. Мимо сел и застянков, по трактам и просто по бездорожью.

В отряде пана Цециля насчитывалось не больше трех десятков сабель. И не потому, что шляхта не хотела присоединиться к дерзкому и удачливому пану с потешным ежом на гербе, а потому что сам он очень придирчиво подходил к выбору сподвижников. Чтобы попасть в товарищи пана Цециля, шляхтич, во-первых, должен был быть проверенным бойцом, мастером клинка, желательно свободно владеющим обеими руками, во-вторых, отличным лошадником, всадником, тонко чувствующим лошадь, умеющий слиться с ней воедино как в бою, так и на марше, в-третьих, здесь ценился веселый нрав, умение отпускать шутки и понимать шутки соратников, в-четвертых... Эх, да что греха таить, ну, не любил пан Вожик нынешнего короля и того же ожидал от своих товарищей. Если разобраться, положа руку на сердце, Ендрек ни под один из вышеперечисленных признаков не подходил, но для него сделали исключение. Многие шляхтичи смотрели на человека, сумевшего зацепить клинком пана Цециля, круглыми глазами, как на живую легенду.

Две седмицы прошло в переходах, боях, засадах, ночных стычках.

Отряд пана Вожика тревожил грозинецкие войска на марше — заваливал дороги срубленными деревьями, жег мосты через реки (правда, сильный мороз вскоре свел на нет пользу от порушенных мостов — крепкий лед легко выдерживал даже телегу, не то что всадника), кинжальными неожиданными ударами налетал на обозы, вырезал фуражиров и ремонтеров. Несколько раз наскакивал на расположившихся на ночевку врагов. Нельзя сказать, что все стычки проходили гладко — иной раз и ноги уносить приходилось. Как тогда, когда вместо ожидаемой полусотни, охраняющей обоз, напоролись на добрых две. Ведь грозинчане тоже не дураки, быстро смекнули, как и кто шастает у них по тылам, и приготовили засаду. Лужичане тогда потеряли полтора десятка убитыми и ранеными, пану Войцеку арбалетный бельт оцарапал щеку, под Бичкеном застрелили коня — темно-гнедого крепыша, выбранного им на конюшне братьев Беласцей, а Ендрек впервые в жизни убил человека.

Честно признаться, студиозус как ни старался, а вспомнить подробностей той схватки не мог. В памяти всплывал отчаянный крик атакующих лужичан, щелканье самострелов, визгливое ржание коней. Он скакал вместе со всеми. Не слишком надеясь на саблю, потрясал заряженным арбалетом, кричал: «Белый Орел! Шпара! Вожик!!!» Потом справа возник грозинчанин на светло-сером, словно прихваченным изморозью, коне. Ендрек успел заметить тонкие усики на раскрасневшемся с мороза лице, выпученные глаза и нажал на спусковой крючок. Граненый бельт вошел драгуну прямо в распяленный криком рот...

В горячке боя он даже не понял, что сделал. Осознание пришло позже. И тогда он заблевал коню всю гриву. Хотелось остановиться, упасть лицом в снег, но драгуны наседали, щелкали арбалеты, валились с седел люди, кувыркались в сугробах подстреленные кони.