Ученик - Микаэль Юрт

* * *

Анна Эрикссон достала чемодан. Ночью она долго лежала без сна. Просто не могла заснуть. Вся ситуация представлялась настолько абсурдной, что она толком не знала, что и думать. Впрочем, в том, что кое-что из этого правда, она теперь была убеждена. Она в опасности. Полностью картину она себе не представляла, но то, что ситуация серьезная, поняла более чем хорошо. По бледному, умоляющему лицу Себастиана и позднее, по краткому рассказу дочери об убийствах.

Анна позвонила Ванье спустя примерно час после ухода Себастиана, поскольку усомнилась в том, что рассказанное им соответствовало действительности. У него могла иметься собственная причина хотеть от нее избавиться. Она не чувствовала уверенности.

Ванья, похоже, была задергана. Могла поговорить только кратко. Анна притворилась, будто беспокоится по поводу того, что прочла в газете. Попыталась выудить из Ваньи как можно больше, не раскрывая истинной цели. Узнала она не слишком много. Полицейская конфиденциальность и способность разграничивать работу и дом имели для Ваньи большое значение, и она крепко держалась и за то и за другое.

Но то, что Анна узнала, ее напугало.

Да, Себастиан опять работает вместе с Госкомиссией.

Убийства с ним как-то связаны. Серьезным образом.

Ванья отвечала крайне немногословно, а Анна не могла давить, иначе ее интерес показался бы странным. Однако из короткой части их разговора она поняла, что все правда.

– Я не понимаю, почему ему вообще позволили остаться.

– Что тебя удивляет? Он ведь не замешан?

– Замешан. Я не могу рассказать, каким образом. Ты бы мне не поверила… Никто бы не поверил.

Значит, верно. Анна попыталась завершить разговор, не выдав своей внезапной паники.

«Никто бы не поверил».

Она поверила.

Она знала.

Анна сразу позвонила матери. Выдумала историю. Мать удивилась, но обрадовалась тому, что она приедет.

Дальше работа. Рассказала, что ей нужны отгулы. По семейным обстоятельствам. Получилось. На работе ее любили и, скорее, забеспокоились о ней, нежели усомнились в необходимости отгулов.

Она их успокоила.

Ничего страшного. Просто ей надо кое-что сделать для старой матери. Но это может занять какое-то время.

Потом она начала собираться. Взяла вещей на неделю. Позвонила Вальдемару и попросила его сразу вернуться домой. Не хотела оставаться одна. Рассказала ему, что мама приболела и что она собирается на некоторое время поехать к ней. Он предложил поехать вместе, но она его отговорила. Ведь это ее мама, и они так давно не общались. Ничего серьезного. Скорее, повод съездить, ее навестить… Он купился на ложь. Даже не заметил, что она лжет.

Хорошо, что она умеет лгать.

Очень хорошо умеет. Интересно, когда она этому научилась? Ведь она всегда считала, что важна честность.

Но в тех случаях, когда правда не причиняет боли. Когда она простая спутница.

Как много раз она хотела рассказать Ванье правду.

Как много раз была близка к этому.

Но ложь, начавшаяся как оберегающая, удобная мера, постепенно подпитывалась тысячью мелких будничных отклонений от истины, пока не стала реальностью. Правда со временем закуклилась и превратилась в компактный неприступный замок, куда Анна вовлекла с собой и Вальдемара.

Он сначала хотел рассказать Ванье об истинном положении вещей, когда та достаточно вырастет, чтобы понять, но Анна все время откладывала. Все время передвигала момент признания, неделями, месяцами, годами, пока тяжесть правды ни оказалась столь велика, что могла бы разрушить все. Пока просто-напросто ни стало слишком поздно.

– У Ваньи нет другого отца, кроме тебя, – в конце концов, твердо заявила она мужу, на том и порешили.

Они буквально приросли друг к другу, Ванья и Вальдемар. По тому ли, что он особенно старался? По тому ли, что невозможно было усомниться в его заинтересованности и любви? Как бы то ни было, но ему это удалось. Ванья любила Вальдемара больше, чем Анну.

Больше, чем кого-либо.

Они на удивление хорошо друг друга дополняли. Протесты Вальдемара со временем стихли, и он оказался причастным. Поскольку любил Ванью как собственную дочь.

И они заперли дверь.

Закрыли замо́к.

Но однажды, несколько месяцев назад, появился он. Себастиан Бергман.

С несколькими письмами из давно минувших времен.

С доказательствами, которые не закуклились.

Она сказала «нет» и закрыла дверь. Понадеялась, что он просто исчезнет.

Но он не исчез.

Он, как узнала Анна, работал с Ваньей в Вестеросе. И теперь снова работает. Каким-то непостижимым образом он проник через защитные стены и приблизился к ее дочери.

Ванье он категорически не нравился – единственное положительное и единственное, защищавшее правду. Все остальное превратилось в хаос. У Анны образовалась тайна в тайне. О роли Себастиана Бергмана знала только она. Она всегда скрывала эту информацию от Вальдемара.

Пыталась пощадить его.

Или не доверяла ему.

Он не такой, как она. Хуже переносит ложь. Поэтому в тот единственный раз, когда он спросил, кто отец, она сказала, что это не имеет значения. Что она не намерена это кому-либо сообщать, и если для него, для них, это создает проблемы, то пусть он лучше сразу порвет с ней отношения.

Он остался. Никогда больше не спрашивал.

Он хороший человек.

Лучше, чем она заслуживает.

Теперь ей, возможно, угрожает смертельная опасность, а ей по-прежнему приходится лгать. Пожалуй, это даже справедливо. Вероятно, к тому шло.

Зазвонил телефон. Анна вздрогнула от его звука. Еще один торговец. На этот раз широкополосный Интернет. Она поспешно отказалась и положила трубку. Голос показался ей знакомым. По вчерашнему дню, когда какой-то мужчина поздно вечером звонил и хотел поговорить о пенсии. Она замерла. Действительно ли она узнала голос? Похолодев, она снова схватила телефон и взглянула на дисплей, чтобы посмотреть, высветился ли там номер звонившего.

Номер засекречен.

И только что, и вчера вечером.

Это что-нибудь означает? Наверняка у нее просто паранойя. Но она не могла отделаться от ощущения, что в этом голосе что-то есть. Оба раза он звучал одинаково – пожилой, измученный, чуть хрипловатый, совсем не такой, как обычно у торговцев по телефону. У них обычно молодые, приветливые голоса. Им хочется что-то предложить. А этому нет. Он хотел чего-то другого. Слишком легко отстал. Будто удовлетворился тем, что она ответила. Удовлетворился тем, что она дома.

Она с беспокойством подошла к окну и посмотрела на улицу внизу. Ничего не увидела. А что, собственно, искать? Она подошла к входной двери и заперла замок с семью защелками. Ключ не вынула.