Третья Раса - Андрей Ливадный

Яна кивнула. Прикусив губу, она набрала еще несколько команд и стала просматривать выведенный список.

Хоук ждал результатов, мрачно наблюдая за поведением чуждых форм, которые по-прежнему висели в пространстве, опутывая сцепку из трех кораблей.

Через минуту с небольшим Яна внезапно повернулась, испуганно посмотрев на Николая.

~ — Как ты догадался?! — спросила она. — Ты знал?!.

— Нет, не знал… — Николай попытался улыбнуться, но у него вышла лишь кривая усмешка. — Но догадывался. Боюсь, наш святой отец не впервые прибыл в эту систему…

Хоук вздрогнул, покосился на него, но промолчал.

— Что там за файлы? — спросил Николай, подойдя к креслу Яны и заглядывая ей через плечо.

Она быстро пролистала каталоги.

— Аудио- и видеозаписи… Даты… Что-то вроде хронологии бортовых событий, верно?

— Ну-ка посмотри, зонд скопировал их или же переместил в себя, изъяв с носителя?

Яна быстро нажала сочетания нескольких клавиш, взглянула на результат и ответила:

— Переместил… Он не оставил оригинала!

Хоук оторвался от созерцания космоса, подошел к ним и сказал:

— Чего уж там… давайте посмотрим.

* * *

Это все больше и больше становилось похожим на бред…

История той женщины, навигатора Эллис Хойланд, которая лежала сейчас в криогенном отсеке отделяемого модуля, предстала перед ними в виде произведенных бортовым кибернетическим ингибридорным мозгом «Антея» видеозаписей.

Словно перед ними прокрутили несмонтированные кадры какого-то фильма ужасов.

Отдельные сцены, начиная с пробуждения Эллис и кончая ее роковым выстрелом, разворотившим пульт управления крионическими процессами, прежде чем колпак ее камеры опустился на свое место…

Видеофайлы, сопровождаемые бесстрастной документальной записью диалогов бортового компьютера и очнувшейся спустя сотни лет после своего рождения женщиной.

Ингибридорный мозг, который вообразил себя существом, и она, потерянная в пространстве и во времени…

* * *

— Это ужасно, — похолодевшими губами прошептала Яна, когда закончилась последняя запись. — Вы понимаете, насколько это ужасно? — Она переводила взгляд с Алана на Николая. — Хотела бы я знать, как сдох этот ингибридорный ублюдок…

— Почему ублюдок? — внезапно переспросил Хоук.

— Он же довел ее до самоубийства! Эти кристаллы замочили его, и я рада этому, слышишь, РАДА!..

— Погоди, Яна! — Николай протестующе поднял руку. — Возможно, все не так, как ты думаешь!..

— А как?! — резко повернувшись в кресле, спросила она.

— Хуже… Хуже, чем ты можешь предположить, — мрачно ответил Хоук, которому в голову пришла та же самая мысль, что не давала покоя Николаю вот уже несколько часов, с того самого момента, как он увидел, что компьютерный разъем автоматического разведывательного зонда вдруг совпал с ответной частью механизма древнего корабля.

Таких совпадений не бывает.

— Думаю, нам стоит продолжить разговор в другом месте и в более полном составе, — жутковато усмехнувшись, произнес Николай.

— А они? — Яна опасливо покосилась на обзорный экран, где по-прежнему вырисовывались замысловатые контуры кристаллических коммуникаций и вращающиеся над ними вихреобразные сгустки.

— Думаю, они не тронутся с места, — успокоил ее Хоук. Она перевела вопросительный взгляд на Николая.

Тот кивнул.

— Алан прав. Им нет до нас никакого дела.

* * *

В медицинском отсеке «Святого Петра» горел яркий, неприятно резкий свет.

Монтгомери посмотрела сквозь прозрачный колпак на спокойные черты Патрика Кейна, потом покосилась на приборы реанимационной камеры, выдававшие ровные синусоиды графиков, и спросила:

— Почему он не приходит в сознание? Ведь все жизненные показатели в норме?

У ног Монтгомери сидел ксеноморф, которого выпустили из заточения, как только стало понятно, что он не просто здоров, но и выражает крайнее неудовольствие тем, что вынужден сидеть под прочным прозрачным колпаком. Сейчас, сидя у ног Яны, он занимался своим любимым делом — то свивал в двужильный канат, то раскручивал обратно свои непомерно длинные, гипертрофированные шеи. При этом обе его головы, как обычно, смотрели в разные стороны.

— Может, у него шок? — переспросила Яна, не дождавшись ответа на свой предыдущий вопрос.

— Вероятно. — Рука Николая потянулась к панели управления той реанимационной камерой, в которой лежал Кейн — У нашего святого отца шок, только не психологический и не травматический… — С этими словами он коснулся сенсора, и колпак реанимационной камеры начал медленно подниматься вверх.

— А какой? — удивилась Яна, не заметив того, как Хоук отступил на шаг назад. В руках Алан сжимал активированный импульсный пистолет, который прихватил по дороге, вытащив из «неприкосновенных» арсеналов корабля.

— Баллистический, — ответил Николай, зачем-то запустив руку в седые волосы Патрика.

Яна все еще не понимала смысла его действий, пока Николай не нашел того, что искал.

— Смотри, — поманил он Яну, раздвигая на пробор волосы Кейна

Она посмотрела, вскрикнула и отшатнулась.

Хоук с недобрым выражением лица поднял пистолет и застыл, удерживая его на уровне груди.

Николай покосился на него, кивнул, перевел взгляд на Яну и попросил- Дай-ка мне компьютерный разъем.

Яна открыла створку в основании терминала, вытащила оттуда соединительный шнур и протянула Николаю.

Он принял кабель интерфейса и воткнул его разъем в голову Кейна. Вживленное в черепную коробку гнездо идеально подошло для этой процедуры

На терминале судорожно вспыхнули огни, на мониторе мелькнуло несколько цифровых кодов, а затем появилась лаконичная надпись:

«Сбой устранен».

Патрик Кейн медленно открыл глаза.

— Николай. — Он попытался встать, но его не пустил компьютерный кабель, соединенный с его черепной коробкой.

Глаза Кейна вдруг потускнели, выцвели, но нужно сказать, что он железно владел своими эмоциями.

Ощупав голову, он молча выдернул разъем, сел и посмотрел на Хоука, который держал под прицелом его переносицу.

— Настало время объясниться, я полагаю? — спокойно спросил он.

— Именно так, святой отец, — ледяным голосом ответил ему Хоук.

Борт «Святого Петра». Медицинский отсек…

После того как Кейн выбрался из реанимационной камеры и присел на ее край, завернувшись в простыню, в отсеке повисла гнетущая тишина.