Большая пайка - Юлий Дубов

— От Ахмета Магометовича, — отрекомендовался он. — Когда поедем?

В четыре никто не позвонил. В пять тоже. Гена сидел в спальне тихо. Руслан скучал и смотрел на часы.

— Не позвонят сегодня, — сказал Руслан, когда часовая стрелка перевалила за шесть. — Я поеду. На пейджер мне сбросьте, если что.

Звонок раздался в семь, когда Руслан уже стоял в дверях.

— Деньги приготовил? — спросил тот же меховой голос.

— Да, — торопливо прокричал Сергей, забыв, что он должен тянуть время.

— К ментам ходил?

— Нет.

— Ладно, проверю. Где в воскресенье был, помнишь? Подъезжай. Зайдешь в дом, станешь, где тогда стоял.

— Мне нужны гарантии, — спохватился Сергей. — Гарантии! Откуда я знаю…

— Будут гарантии.

И связь прервалась.

Высунувшийся из спальни Гена укоризненно поглядел на Сергея и покачал головой.

— Это кто? — спросил Руслан, спускаясь с Сергеем по лестнице. — Мент?

— Приятель, — неохотно пробормотал Сергей.

Руслан насупился, взял у Сергея пакет с деньгами и всю дорогу молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.

Сегодня солнца не было. Над городом нависали тяжелые, темно-серого цвета, тучи. Ветер с залива рябил черные лужи и забрасывал лобовое стекло «Жигулей» мелкими запятыми дождевых капель. Руслан припарковал машину у того самого дома без крыши, взял у Сергея газетный сверток, бросил на заднее сиденье и сказал:

— Сейчас мы вместе выйдем из машины. Постоим. Потом я сяду обратно, а вы в дом пойдете. Пусть они видят, что у вас в руках ничего нет.

— Где они могут быть? — спросил Сергей, оглядывая пустое пространство вокруг дома.

— Могут быть внутри. Но навряд ли. Скорей всего, вон там, сзади. Смотрят, кто приехал.

И Руслан ткнул пальцем в отражавшийся в зеркале заднего вида жилой дом.

Сергей постоял с Русланом у машины, потом, подняв воротник куртки и сгорбившись, быстро зашагал к дому. Внутри было темно и пусто, пахло кошками и гниющим деревом. Сергей встал под лестницей, подождал минут пять, поднял с пола старую газету, щелкнув зажигалкой, поджег ее и в мечущихся желто-коричневых пятнах света увидел на лестнице Настину сумочку. В ней была видеокассета. И записка.

«Поезжай туда, где был утром, — значилось в записке. — У тебя десять минут».

Руслан долго вспоминал, где находится улица Рубинштейна, но за десять минут они успели. Улица было пуста. Руслан снова вышел вместе с Сергеем из машины, немного постоял и вернулся в салон. Терьян перешел улицу и встал рядом с мусорным баком. Прошло не меньше получаса. Ничего не происходило. Потом он заметил, что Руслан из машины машет ему рукой и показывает куда-то вниз. Сергей опустил глаза. На мусорнике была нарисована большая меловая стрела, и острие ее упиралось в торчащий из-под бака угол конверта.

Очередная записка приказывала ехать домой и ждать следующего звонка. На этот раз угроз не было. И не было никаких объяснений.

— Ладно, — сказал Руслан, прочитав записку. — Поехали.

Он отказался зайти в квартиру, продиктовал Сергею абонентский номер пейджера и укатил, разбросав в стороны дождевую воду.

На видеокассете был записан третьеразрядный американский боевик со стрельбой, горящими автомобилями и сокрушительным мордобоем. Название фильма отсутствовало. Да и сама копия была отвратительной: время от времени пропадал цвет, и по экрану постоянно бежали черные полосы. Сергей впился в экран телевизора. Рядом сидел недоумевающий Гена. Закончился фильм так же скоропостижно, как и начался, без финального поцелуя и надписи «конец».

— В сумочке больше ничего не было? — спросил Гена.

Сергей покачал головой, вытащил кассету из видеомагнитофона и протянул Гене.

— А мне она зачем? — Гена швырнул кассету на стол. — Непонятно как-то. Может, надо было внимательнее смотреть?

— Они ведь сказали, что будут гарантии… — Сергей заметался по комнате. — Как же теперь… Гена, скажите, что они могли с ней сделать? Может, они просто перепутали кассеты? Хотели одну положить, но ошиблись и положили другую, а?

— Да нет, — сказал Гена. — Я в этих делах, вообще-то, не очень. Скорее всего, на нервы действуют. Ну что? С телефоном я закончил. Поеду. Будут звонить, дайте знать.

На следующий день меховой голос звонил еще дважды, и дважды Сергей, вызвав Руслана, летал по Санкт-Петербургу, посещая хаотически разбросанные адреса назначаемых встреч. Но результатов не было. А потом звонки прекратились. И Сергею пришлось-таки подчиниться категорическому приказу Ильи Игоревича.

Квартира заполнилась милиционерами.

К моменту их первого появления Сергей — впервые за эти два дня — осознал, что все кончилось. Насти больше нет. И ничего нельзя сделать. Неведомая сила, повинуясь своим внутренним законам, скомкала его жизнь, как ненужный обрывок бумаги. В самом начале первого допроса перед глазами у него все поплыло, Сергей почувствовал, как стремительно убегают вдаль голоса и звуки, сложился, как складной нож, и с грохотом обрушился на пол, потянув за собой накрывавшую стол скатерть, старательно отутюженную Настей.

Терьяна привели в чувство, куда-то позвонили, вызвали врача. Что-то еще спрашивали, записывали. Он отвечал машинально, чтобы отвязаться. Заметил, что их почему-то интересует Руслан. И видеокассета. Капитан, который вел протокол, несколько раз недоверчиво спрашивал, уверен ли он, что отдал им в точности ту кассету, которая была в сумочке. Сергея поили водой, капали капли. Он назвал фамилию Еропкина, рассказал про Алика. Несколько раз терял нить, возвращался к началу, повторял одно и тоже. Его поправляли, снова давали пить, тихо и вежливо спрашивали, в чем состояли обязательства его станции перед другими предприятиями, прежде всего перед Москвой, каково реальное финансовое положение.

— Это Еропкин, — упрямо шептал Сергей, боясь говорить громче, чтобы они не услышали, как рвется его голос. — Это Еропкин. Он хочет со мной посчитаться. Арестуйте его. Он должен все рассказать. Иначе они ее убьют. У нас нет времени.

— Так, — гнул свою линию капитан, — что вам известно о друзьях и знакомых гражданки Левиковой?

Когда же они удовлетворили свое любопытство, осмотрели обе квартиры, пощупали дорогую ткань оконных гардин и кожу кресел, составили опись всего обнаруженного и капитан, взяв Настину записку, небрежно швырнул ее в картонную папку, туман, окружавший Сергея, на мгновение рассеялся, он вцепился капитану в горло и стал душить его с пронзительным и неразборчивым криком. Нельзя допустить, чтобы забрали единственное письмо, полученное им от Насти, нельзя, чтобы к этому письму прикасались чужие руки! Но Терьяна тут же скрутили, одели наручники, отчего он сразу обмяк, перетащили на диван, вызвали врача. Он еще помнил, как милицейский капитан что-то обиженно говорил, потирая горло, но потом в руку Сергея воткнули иглу, все поплыло перед глазами, забрякал металл, загремели выстрелы и посыпалось стекло.