Нервные государства - Уильям Дэвис

Примерно в 2008 году ряд писателей и публицистов стал высказывать предположения, что только государственно организованная мобилизация военного типа, эквивалентная таковой во времена Второй мировой войны, могла бы предотвратить рост показателей глобального потепления до уровня угрозы серьезных отрицательных последствий для цивилизации. Как писал эколог Билл Маккиббен в 2016 году, «дело не в том, что глобальное потепление подобно мировой войне. Это и есть мировая война… Вопрос в том, готовы ли мы сражаться?»[217] Альтернативой «сражаться» является смириться с температурной разницей с доиндустриальной эпохой в 2 °C или более, что, в придачу к полному затоплению множества прибрежных городов, сделает современные глобальные темпы сельскохозяйственного производства недостижимыми. Следовательно, сражаться необходимо.

«The Climate Mobilization» – группа экологических активистов, которая стремится использовать уроки Второй мировой войны с целью оценить, как на практике может быть реализована ускоренная декарбонизация экономики. Они указывают на то, как производители автомобилей оперативно переориентировались на производство вооружений, как на пример вероятной широкой «мобилизации», включая дивестиции и реинвестиции. Подобное действие требует очень существенного вмешательства государства вплоть до использования 45 % общего ВВП. (Затраты США на оборону в 1944 году имели максимум в 44 % ВВП.) В «The Climate Mobilization» утверждают, что в данном случае, в отличие от Второй мировой, в этой войне не будет ни насилия, ни «расчеловечивающей пропаганды». Но учитывая, сколько миллиардов долларов потратили воротилы с рынков ископаемого топлива на скептические научные исследования и лоббизм в пользу отмены регулирования, информационная контратака тоже может оказаться необходимостью.

Пентагон уже входит в число правительственных ведомств, относящихся к глобальному потеплению серьезно. В директиве 2016 года «Об адаптации и стойкости к изменениям климата» Министерство обороны поставило вопрос об изменении климата как об одной из главных угроз мировой безопасности. Этот документ сразу же был встречен в штыки защитниками ископаемого топлива, в том числе «Heritage Foundation». В NATO также отметили глобальное потепление как «приумножитель угрозы». Когда Хиллари Клинтон баллотировалась на пост президента, ее кампания делала ставку на объявление «войны» изменению климата и в какой-то момент даже было обещано оборудовать в Белом доме «climate war room». Клинтон усилила напор, когда рассказывала о масштабах угрозы, пообещав – без толку, конечно, – обеспечить установку полумиллиарда новых солнечных панелей в течение ее первого президентского срока.

Разговоры о военной мобилизации и глобальных интересах США в части безопасности, как об источниках надежды, звучат странно. Тем не менее, в сравнении с отдельными прогнозами последствий глобального потепления на ближайший век теперь надежда может выглядеть и так. То, что политические экономисты Джефф Манн и Джоэл Уэйнрайт назвали «климатическим Левиафаном», не очень похоже на приятную картину, но это и не худший сценарий из возможных[218]. Стоит экзистенциальная проблема, по своим масштабам выходящая далеко за рамки обычного технократического управления с целью оптимизации экономического производства или достижения относительного роста показателей здравоохранения. Появление в нашей политике агрессивной силы в лице самой природы требует практического ответа. Успех популистов, как левых, так и правых, должен преподать нам урок, что потребность в перемене курса и достижении коллективной безопасности для людей гораздо важнее таковой в проверке фактов.

Пожалуй, самым неотложным вопросом «климатической мобилизации» является то, следует ли технологии, предназначенные для истребления жизни, переработать для ее поддержания и защиты, как человеческой, так и всей остальной. Как и в ситуации «тотальной войны», задача заключается в координации экспертов и любителей в рамках общего дела. «Гражданская наука» и «гражданская журналистика» могут показаться мягкой, если не сомнительной формой мобилизации, но они играют важнейшую роль в сочетании политики и научной деятельности. Мониторинг воздуха «своими руками», практикуемый активистами, уже внес свой существенный вклад в создание публичного внимания к отдельным местам применения фрекинга и выбросам транспортных средств в городских центрах[219]. Открытие того факта, что численность летающих насекомых в Германии упала на 75 %, было изначально сделано благодаря клубу энтомологов-любителей, устанавливавших ловушки в сельской местности. Основы самой по себе науки о климате были заложены в результате ряда совместных действий между местными метеорологами, космическими агентствами и службами мониторинга атмосферы времен Холодной войны[220].

Будучи участниками массовой мобилизации, эксперты должны выражать свои политические взгляды и чувства более открыто. Это непростое дело, так как подтверждает подозрения популистов в наличии у экспертов собственных целей, но тем более необходимо правильно их озвучивать. По правде говоря, наука всегда шла рука об руку с моралью. Первые попытки смоделировать природные механизмы имели обоснование в протестантской теологии, где «полезное знание» об окружающем мире рассматривалось как способ стать ближе к Богу. Какой аналог этому существует сегодня? Нам должны рассказать. В рамках проекта «Это ли ты чувствуешь?» были собраны рукописные письма от климатологов, где они описывали свои чувства по поводу своей работы. Кто-то пишет: «Это, вероятно, первый раз, когда меня попросили описать, что я чувствую, а не что я думаю» по поводу глобального потепления. В письмах часто встречались слова «перегружен», «устал», «напуган», но встречаются также несколько упоминаний «надежды» и «восторга».

Эпоха антропоцена дает науке возможность играть новую политическую роль, которая позволит ей обращаться к эмоциям, в ином случае переходящим в более диким формам политики. На протяжении всей своей истории современная наука была уязвима к обвинениям в равнодушии, аморальности и невнимании к обычным людям. С их точки зрения, наука превращает природу в нечто механическое, абстрактное и далекое. Но переплетение науки с политикой, особенно в условиях буйства климатических проблем, положит этому конец. Отряды спасения уже в пути, и эксперты там на первых ролях. Могут потребоваться новые разновидности «скорой помощи», предназначенные для защиты людей и природы от разрушений и предотвращения продолжения последних. По мере эскалации экологических проблем спасательные операции будут играть в обществе все более важную роль. Ученым приходится работать со смертными системами, упадок и исчезновение которых является эмоциональной проблемой, а потому должен получать должное признание.