Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

Пилот Лыков смотрел на панель приборов.

– Ты сказал, что это стоит миллионы, хочешь сбыть это кому-то… Но ведь это живой человек, возможно, это мой друг, я хотел его спасти!

Лыков обернулся:

– Что ты несешь? Что за бред ты несешь?

– Проект Тефида, – Мещерский хватал ртом воздух.

– Теперь это мой проект.

– У тебя ничего не получится!

– Получится.

Вертолет изменил курс. Внизу Мещерский видел огни, огни – огненные ленты освещенных шоссе, автобанов, они извивались как змеи.

– Но как ты обо всем узнал?

– Я работал на станции, а там это нашли. Я же тебе сказал. Это может изменить все, это сулит огромные перспективы и фантастические деньги. Или наоборот, как тебе нравится. Когда упал «Прогресс», я сразу понял… Я столько разговоров слышал там, на станции, они всегда хотели запустить эту штуку в космос, посмотреть, что выйдет, как она поведет себя там. Я вернулся домой и долгие месяцы по крупицам собирал информацию.

– Но что ты делал у аэродрома?

– Искал.

– Что? Что ты искал?

– Там хранилище. Подземная лаборатория. И потом…

– Что? Ты совсем спятил…

– Я там кое-кого узнал, остальное было делом техники, проследить, поставить маяк-изотоп. Радиационная сигнатура никогда нас не подводила в Антарктиде. – Лыков смотрел на огни большого города, что расстилался внизу, и не знал, какие события его ждут.

– Какая еще радиационная сигнатура? Кого ты узнал? Куда мы летим?

– Туда.

Лыков кивком указал вперед.

Далеко впереди Мещерский увидел освещенные огнями и светом прожекторов громады. Небоскребы Москва-Сити вырастали из тьмы прямо по курсу.

Частенько проезжая мимо по Третьему кольцу или по мосту, Мещерский лишь усмехался – этот остров из стекла, стали и бетона всегда казался ему пародией… Что-то недоделанное… незаконченное… замах на рубль, результат на копейку, как и все, все в нашем прекрасном отечестве.

Но сейчас то ли от волнения и страха, то ли от терзавшей его великой тревоги у него захватило дух – зрелище показалось ему великолепным и грозным.

Они вырастали, как стеклянные горы и как утесы, лишенные стекол, темные и сияющие огнями, – Северная башня, «Афимолл», Башня-2000 «Миллениум», залитый огнями мост Багратиона, Кутузовский проспект, что не спит никогда.

Вертолет сделал круг, как оса, готовая вот-вот ужалить.

Облетел башню «Эволюция» и начал медленно и плавно опускаться в темное ущелье стройплощадки между законсервированными на уровне двадцать шестого этажа гигантами.

– Федор Матвеевич, надо немедленно позвонить Августу.

Катя произнесла это настойчиво, когда они уже вышли из здания ЭКУ и направлялись к машине.

За рулем – водитель, троих дежурных оперативников из главка Гущин послал в район моста Багратиона. Вот пока и вся команда – это как в рейд сходить, на разведку.

– Федор Матвеевич, надо сообщить Августу, что мы с вами отправляемся…

– Ночь на дворе. Он там все файлы-бумажки свои проверяет, совсем закопался. Пусть спит парень.

– Какая еще ночь? Федор Матвеевич, я не понимаю, вы что, сами хотите, без него?

– Это наша операция, – Гущин рявкнул на Катю так, что она оторопела. – С самого начала была наша, с Райков, как там наши парни из ДПС чуть не гробанулись у моста. И нашей же остается.

– Но, Федор Матвеевич, Август Долгов столько всего сделал, нашел, так нам помог!

Лучше бы Катя этого не говорила. Гущин вспыхнул.

– Вот именно. Пора и нам самим что-то сделать. А не по указке из Четвертого управления. Достали уже… крутые они там, мы сами тут круче некуда. Это моя операция. Ясно тебе? Не нравится – можешь оставаться. Уголовный розыск никогда ни у кого помощи не просил. Нам ее сверху все навязывали, вечно. Эти из Четвертого пусть завтра утром утрутся, когда все будет кончено, когда наша операция закончится.

– Но вы же даже не представляете, что вас… нас там ждет… тогда в лесу две машины расстреляли, пятерых убили, а вы хотите один…

– Я с опергруппой.

– И я с опергруппой, я с вами, – Катя убрала телефон, которым размахивала, в сумку.

Гущин засопел, застегнул пиджак на все пуговицы, поправил галстук и полез в машину.

Катя юркнула на заднее сиденье. Ну что ж, как там биологиня Ева говорила про доминантных самцов? Вот она когда, эта самая доминантность, боком вылезла. «ЭТО МОЯ ОПЕРАЦИЯ!» – эх, слышал бы старик Гущин себя со стороны сейчас. И смех и грех. И страх.

С Варшавского шоссе, где лаборатория ЭКУ, до Москва-Сити добираться через весь город, путь неблизкий.

И в этот момент в машине ожила рация.

– Товарищ полковник, только что звонили из Райков, там ЧП, – докладывал дежурный. – Угон вертолета на аэродроме и захват заложника.

– Что?

Тут же зазвонил мобильный – Райки, местный ОВД.

– Товарищ полковник, мы уже на месте. Угон вертолета с аэродрома. Тот, кого мы по пленкам искали, – Лыков, а с ним заложник, молодой мужчина, борода, примерно тридцати лет, судя по описанию очевидцев…

– Это Мещерский? – Катя буквально закричала, хотя ее и так слышали все.

– Очень похоже по описаниям свидетелей. Вертолет задержать не удалось. Они в воздухе. Мы уже созвонились с наземными службами и доложили. Но знаете, – начальник ОВД «Райки» на секунду запнулся, – странная ситуация. Там, куда мы доложили, ну вы понимаете, нам сказали, чтобы мы пока сами ничего не предпринимали. Ситуация, мол, у них под контролем.

– Слыхала? – спросил Гущин. – Федералы, Август твой и так без наших звонков в курсе. Ладно, посмотрим, кто кого опередит.

И он приказал своему водителю ехать в район Москва-Сити как можно быстрее.

Время – без малого полночь, улицы опустели. И машина неслась по Третьему транспортному кольцу. Гущин на переднем сиденье вертел в руках распечатки плана, полученного от сотрудников управления «К».

Катя думала о том, как там Мещерский… если это он – заложник… как там он в вертолете… боже, пусть захват заложника, но лишь бы они не разбились в горячке.

По указанию Гущина съехали с Третьего транспортного и повернули в сторону набережной, затем описали круг, и тут их нагнал джип управления уголовного розыска – дежурные оперативники, которых Гущин вызвал из главка. Джип поехал по набережной наперехват, а машина Гущина свернула в сторону Мантулинской улицы.

Они въехали на гигантскую стройплощадку согласно плану-схеме не с «парадного подъезда», а с черного хода, предназначенного для строительной техники.