Дурман - Екатерина Риз

— Кто дома? Я пришла.

На кухне стихли негромкие голоса, потом в прихожую выглянула Наталья Викторовна. На дочь посмотрела, а улыбнулась вроде бы сконфужено.

— Вернулась? Есть хочешь?

— Нет. — Ира положила сумку с ноутбуком на край журнального столика и посмотрела на себя в большое зеркало. Заученным движением поправила причёску. — Я в кафе работала, так что, сама понимаешь. — Она матери улыбнулась, а встретив её серьёзный взгляд, спросила: — Что случилось?

Ответить Наталья Викторовна не успела, да и не торопилась, если честно. С кухни послышался голос отца:

— Ир, иди-ка сюда.

Она отправилась на его зов, обошла мать, на кухню заглянула и остановилась в дверях, глядя на мужа. Миша сидел на диване, облокотившись на стол, и даже на неё не смотрел, в чашку с недопитым чаем заглядывал. А Ира искренне обомлела, его увидев. Потеряла дар речи, и с минуту — очень долгую минуту — пыталась заставить себя собраться с мыслями, а ещё с силами, и хотя бы привет ему сказать. Но вместо привета выдохнула:

— Когда ты приехал?

Миша наконец посмотрел на неё, Ира заметила, как он прищурился, оглядел её цепко и придирчиво, видимо, пытался обнаружить перемены, потом ответил:

— Утром.

Ни поздоровались, ни обрадовались, смотрели друг на друга и молчали. Ира чувствовала за своим плечом настороженную мать, да и отец довольным не выглядел. Стоял неподалёку, сложив руки на груди и грозно на неё поглядывал. А потом спросил:

— Где ты была?

Его вопрос если не удивил, то вызвал некоторое недоумение. Давно он ей подобных вопросов, столь требовательным тоном, не задавал.

— Работала.

Николай Иванович кинул на зятя выразительный взгляд и пояснил:

— Она теперь работает. Ты в курсе?

— Нет.

— Ир, он не в курсе. Он твой муж, а он не в курсе.

Ира невольно поморщилась от огромной доли осуждения в его словах.

— Папа, не надо.

— А, по-моему, надо. Как раз пора.

— Коля.

Ира на мать оглянулась, потом прошла к столу и налила себе воды. Пила маленькими глотками, а сама с мужа глаз не спускала. Мише тоже надоело в чашку заглядывать, он её от себя отодвинул, после чего откинулся на спинку дивана и, по примеру тестя, руки на груди сложил. А на неё, стало быть, уставился с ожиданием. Ожиданием чего, интересно?

Если честно, один вид мужа внушал серьёзное волнение. Она за последние недели настолько от него отвыкла, что никак не могла решить, как с ним говорить. Объясняться или всё-таки оправдываться?

— Что за работа? — спросил Миша, как пауза затянулась. Ира только слышала, как возмущённо пыхтел отец, и, кажется, они с мамой совершенно не собирались проявить деликатность и оставить их с Мишей наедине. Они стояли и ждали, когда и им что-то объяснят, и они, наконец, всё поймут и вынесут для себя какое-то решение, на чью сторону вставать.

Николай Иванович усмехнулся, видя, что Ира медлит.

— В журналистки она подалась.

Миша заинтересованно вскинул брови.

— А подробнее можно?

Ира вздохнула и принялась пояснять:

— Папа преувеличивает. Я пишу о моде и магазинах. Ничего сверхважного мне не доверяют.

— Что за издание?

Ира подумала да созналась. Миша снова удивился, она заметила, как он прищурился, на этот раз не по её душу.

— Немецкое? Хорошо.

— Хорошо, — согласилась она, и кинула на мать выразительный взгляд. Надеялась, что та поймёт его правильно и отца из кухни уведёт, но Наталья Викторовна наравне с мужем хмурилась и никуда не собиралась. Она даже за стол присела, поглядела сначала на зятя, потом на дочь.

— Ира, папа прав, вам необходимо поговорить.

— Мы поговорим, мам, — сдержанно ответила она. Смотрела то под ноги себе, то в окно, не рискуя больше взглянуть на мужа, и Миша, в конце концов, невесело усмехнулся.

— Вижу, что ты меня не рада видеть.

— Тебе нужно было предупредить.

— Аудиенции попросить?

Ира кинула на него рассерженный взгляд.

— Перестань. — А потом и вовсе из кухни вышла, проигнорировав голос отца, который её окликнул. — Мне не нужен семейный совет, — ответила она, и хлопнула дверью своей комнаты.

— Ведёшь себя, как подросток, — обвинил её отец, но в комнату так и не заглянул. Протопал мимо, а Ира, устроившись на диване с подушкой в обнимку, пару минут прислушивалась к тихим голосам на кухне — Наталья Викторовна с Мишей разговаривали. А она пыталась сердце, бьющееся, как птица в клетке, успокоить. В углы подушки вцепилась и с непонятной злостью глядела в угол комнаты. Почему-то она не ожидала, что Миша прилетит в Москву, не предупредив её, заявится к её родителям, и те встанут на его сторону. Хотя, прав папа, прав, сама виновата. Она все эти недели молчала, никому ничего не объясняла. Просто потому, что объяснений не было. Можно было только признаться в измене, вывалить на родителей историю своей несчастной любви, а потом до конца дней своих выслушивать, как же она сглупила. Папа бы точно не раз упомянул, что синица в руках, куда привлекательнее журавля в небе. Тем более, журавля женатого. Да и Миша в глазах родителей синицей не был. Если они и не считали его идеальным зятем и подарком судьбы для их дочери, то относились к нему всегда с уважением и привязанностью. Они приняли его в семью, и им не было понятно, что такого нетерпимого для себя после трёх лет совместной жизни, она в нём неожиданно рассмотрела. Они помнили про него другое: как он красиво ухаживал, какие клятвы давал — заботиться и оберегать, и как старался эти самые клятвы в процессе семейной жизни выполнять. И у него получалось, а она вдруг всё бросила, его бросила, и свалилась им, как снег на голову, с вещами и планами на новую жизнь, которые осуществлялись с характерным скрипом. И ей даже возразить нечего было, похвастаться нечем, кроме как работой, да и то… Ей к этой работе ещё привыкать и привыкать.

Прошло минут десять, прежде чем дверь комнаты открылась, и Миша вошёл. Окинул взглядом комнату, прошёл до окна и взял в руки большую ракушку, которую Ира из Новороссийска привезла. В руках покрутил, правда, без особого интереса, после чего вернул её на место.

— Ты совсем мне не рада?

— Я не думала, что ты приедешь.

— Почему?

— Ты даже по телефону злился на каждое моё слово.

— А ты ждала, что я радоваться буду? — Он повернулся и посмотрел на неё открыто. — Что ты уехала, меня бросила, что ты ездишь непонятно с кем отдыхать, пока я переварить пытаюсь случившееся. Ты ждала понимания?

— Нет.

— Тогда что?

Она лишь снова головой покачала. Но Миша и так всё понял, всё-таки совместная жизнь заставляет тебя понимать мышление и логику человека, с которым спишь и планы на совместную жизнь строишь. Она ничего от него не ждала, и его не ждала. Вот и весь ответ. И Миша помрачнел, когда об этом подумал. Присел на стул и голову опустил, оперевшись локтями в свои колени.