Я возьму твою дочь - Сабина Тислер

Она почувствовала, как на глаза набежали слезы, но сдержала их. Плакать сейчас она не хотела.

А Леония уже не могла успокоиться:

– Где-то какая-то женщина, веселая и счастливая, разгуливает с детской коляской, и все восхищаются ее ребенком. Конечно, она не делает этого там, где ее все знают и где соседи заметили бы, что у нее не было живота. Нет, она не такая дура. Может, она как раз сейчас переезжает на новую квартиру, и там будет выдавать Лизу-Марию за своего маленького, сладенького новорожденного малыша! Да еще и официально зарегистрирует ее, ведь во всем должен быть порядок. И никто никогда ее ни в чем не заподозрит! Твоя маленькая внучка пропала, Хелла, кто-то украл дочь твоего сына, и она никогда не будет сидеть у тебя на коленях, и ты никогда не сможешь играть с ней в «Hoppe, hoppe, Reiter»![66]Вот так все обстоит на самом деле! А теперь оставь меня в покое!

И она выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что грохот разнесся по всему дому.

По региональным новостям в девятнадцать тридцать показали фотографию Леонии и Лизы-Марии, которую сделала Хелла вскоре после рождения ребенка. На снимке была сияющая Леония, а в ее объятиях – младенец с красным личиком, закрытыми глазами и растопыренными маленькими пальчиками, словно защищающийся от чего-то.

Было дано краткое описание происшествия, показаны разные варианты фоторобота, сделанного по описанию Тилли, и зачитано обращение к населению об оказании помощи с просьбой сообщать сведения в любое отделение полиции. Кроме того, бегущей строкой показали номер телефона комиссара Виттека, которому было поручено вести расследование и с которым Тобиас был на связи практически круглосуточно.

Виттек сам был отцом троих детей и хорошо мог представить, что сейчас испытывала семья Альтман. Поэтому ему не действовало на нервы то, что Тобиас звонил по пять раз на день, чтобы узнать, нет ли каких новостей, не появился ли хоть какой-то проблеск надежды.

– Сейчас мы изучаем похожие случаи, когда детей находили спустя несколько часов или несколько дней после похищения. Пусть даже это происходило несколько лет назад, но, возможно, кого-то потянуло на старое. И мы проверяем каждый поступивший звонок от населения. В настоящий момент мы больше ничего не можем сделать.

– Этого слишком мало, – сказал Хеннинг сыну вечером. – Я считаю, что необходимо подключить частное детективное агентство. Пока след не остыл, нужно пустить в ход все средства. Через месяц будет поздно.

Тобиас кивнул. Отец был совершенно прав. Сейчас все их друзья, знакомые, родственники, а главное, средства массовой информации проявляли интерес к похищению маленькой Лизы-Марии, а самое позднее через пару недель до их семьи больше никому не будет дела, они окажутся полностью предоставлены самим себе.

– Прости меня. – Леония, худая и бледная, стояла в дверях. – Не знаю, почему я сорвалась, я ведь понимаю, что ты хотела как лучше. Не обижайся, пожалуйста.

– Да ладно. – Хелла встала и обняла Леонию. – Ничего. – Она поцеловала невестку в щеку. – У нас уже не осталось нервов, но надо постараться хотя бы не ссориться. Иначе мы не вынесем этой ситуации.

«Я уже не могу, но откуда тебе знать это», – подумала Леония. Она видела и держала на руках свою маленькую дочь всего лишь несколько часов, однако у нее было ощущение, что она еще никогда в жизни не любила так ни одно существо.

Среди дня, в половине второго, Йонатан добрался до Ла Пассереллы. Он ехал от Вероны до Вальдарно без остановки, поскольку Лиза-Мария спала почти беспрерывно. Ее маленькое личико пылало жаром, и он, пока мчался по автобану, снова и снова давал ей пустышку или бутылочку с питьем, чтобы губки у нее не пересыхали от высокой температуры. Окно в машине со стороны водителя было открыто лишь чуть-чуть, он оставил только маленькую щель. Он переложил одеяло на заднее сиденье и укрыл Лизу-Марию легким пуловером. Это нужно было для того, чтобы тело малышки могло отдавать жар, но ей ни в коем случае нельзя было находиться на сквозняке.

Почти бесшумно он подъехал к самому дому. Изнутри не было слышно ни звука. Риккардо и Аманда, скорее всего, наслаждались послеобеденным сном, но София в это время никогда не спала.

Его сердце сжалось. Где она?

Он взял Лизу-Марию на руки и вошел в дом.

София сидела спиной к нему в своем любимом кресле возле окна, на голове у нее были наушники. Она слушала музыку и не заметила, как он вошел в комнату.

Йонатан застыл, глядя на нее. Вся его злость из-за того, что он не мог дозвониться до нее, улетучилась.

Теперь он сделает ей самый большой подарок.

Он подошел и положил ребенка ей на колени.

София в первый момент испугалась, а потом, не веря самой себе, ощупала маленькое существо с горячим носиком.

– Это тебе, – сказал Йонатан тихо. – Твоя и моя дочь. Она потеряла мать. Люби ее и заботься о ней, у нее больше никого нет.

От волнения София начала заикаться.

– Йонатан, я не понимаю…

– Я тебе все объясню, любимая. – Он поцеловал ее в голову. – Но сначала мы должны позаботиться о малышке. Ее нужно перепеленать и накормить. И к тому же у нее температура.

София встала и протянула ему ребенка.

– Помоги мне!

Она еще никогда не держала в руках такое хрупкое создание и боялась сделать что-нибудь неправильно.

– Как ее зовут?

– Ей всего лишь три дня, и пока у нее нет имени.

– А кто ее мать?

– Моя кузина. Она умерла при родах.

София ощупала нежное личико и поцеловала его. Она на мгновение задумалась и сказала:

– Тогда давай назовем ее так, как звали твою кузину, – Даниэла.

С этого момента их жизнь резко переменилась.

Йонатан и София перепеленали и накормили малышку, дали ей теплый чай из фенхеля, и, пока София прикладывала холодные компрессы с уксусом к ножкам ребенка, Йонатан съездил в село за жаропонижающими свечками для младенцев.

Температура упала, и Даниэла уснула на руках у Софии.

Вечером в кухне Йонатан рассказывал историю девочки.

Аманда не могла насмотреться на ребенка и от волнения даже забыла принести себе что-нибудь выпить. Риккардо напряженно сидел на своем жестком плетеном стуле, опершись руками на стол, словно готовясь к прыжку. Таким внимательным Йонатан его ни разу за последние годы не видел.

– Уже несколько месяцев было известно, что у моей двоюродной сестры плохо со здоровьем, – начал Йонатан, – но я надеялся, что она сможет одолеть болезнь. У нее был рак кости. Ужасные боли, она могла передвигаться по квартире только на костылях. Это было страшно, но она твердо верила, что скоро выздоровеет. Да и врачи внушали ей надежду. И хотя она еле-еле могла двигаться, но все равно безумно радовалась будущему ребенку. Она жила какими-то своими представлениями о том, что после родов у нее пройдут боли и она сможет заботиться о ребенке, как любая другая мать. Она твердо верила, что беременность и болезнь закончатся одновременно. Я всегда считал это иллюзией, но, естественно, не мог сказать ей об этом. Я очень беспокоился о кузине и в конце концов решил, что нам придется забрать ребенка к себе. Мы воспитаем эту сиротку как собственную дочь.