Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев

и групп их, тем совершеннее, чем непрерывнее весь выполняемый ею процесс, т. е. чем с меньшими перерывами сырой материал переходит от первой до последней фазы процесса, следовательно, чем в большей мере перемещается он от одной фазы производства к другой не рукой человека, а самим механизмом. Поэтому, если в мануфактуре изолирование отдельных процессов является принципом, вытекающим из самого разделения труда, то, напротив, в развитой фабрике господствует принцип непрерывности отдельных процессов»[487].

Подобная система машин, независимо от того, покоится ли она на простой кооперации однородных рабочих машин (как, например, в ткачестве), или на сочетании разнородных машин (как, например, в прядении), сама по себе представляет большой автомат, поскольку ее приводит в движение один первичный двигатель, который сам порождает собственное движение. Однако эта система в целом может приводиться в движение, например, паровой машиной, между тем как отдельные рабочие машины для осуществления известных движений все еще нуждаются в содействии рабочих (так, например, до введения автоматических мюль-машин оно требовалось для запуска самих мюлей, а при тонкопрядении требуется еще до настоящего времени; или же определенные части машины для выполнения своих операций должны подобно орудию направляться рабочим, как это имело место в машиностроении до превращения поворотного суппорта в автоматический механизм). Но «когда рабочая машина выполняет все движения, необходимые для обработки сырого материала, без содействия человека и нуждается лишь в контроле со стороны рабочего, мы имеем перед собой автоматическую систему машин, которая, однако, способна к постоянному усовершенствованию в деталях»[488].

Будучи расчлененной, эта система машин получает свое движение через посредство передаточных механизмов от одного центрального автомата, вследствие чего машинное производство приобретает свой наиболее развитый вид. Здесь «на место отдельной машины приходит это механическое чудовище, тело которого занимает целые фабричные здания и демоническая сила которого, сначала скрытая в почти торжественно-размеренных движениях его исполинских членов, прорывается в лихорадочно-бешеной пляске его бесчисленных собственно рабочих органов»[489].

Однако мюль-машины, паровые машины и т. д. появились раньше, чем появился рабочий, исключительное значение которого состоит в производстве этих машин, подобно тому, как человек уже носил одежду раньше, чем появился портной. Но технические изобретения Вокансона, Аркрайта, Уатта и др. могли получить практическое применение только благодаря тому, что эти изобретатели нашли значительное количество искусных рабочих-механиков, уже подготовленных мануфактурным периодом. Одна часть этих рабочих состояла из самостоятельных ремесленников различный профессий, а другая часть была объединена в мануфактуры, где, как упомянуто выше, господствовало особенно строгое разделение труда. При этом обнаружилось, что с увеличением числа изобретений и возрастанием спроса на вновь изобретенные машины все более развивалось, с одной стороны, распадение машиностроения на многочисленные самостоятельные отрасли, с другой стороны, разделение труда внутри машиностроительных мануфактур. Таким образом, мы находим здесь, в самой мануфактуре непосредственную техническую основу крупной промышленности. Иными словами, мануфактура производила машины, посредством которых крупная промышленность устраняла ремесленное и мануфактурное производство в тех отраслях, которыми она прежде всего овладевала.

Следовательно, пояснял К. Маркс, машинное производство первоначально возникло на не адекватной основе, т. е. не соответствующей ему материальной основе, лишь на известной ступени развития машинное производство должно было произвести переворот в самой этой основе, которую оно сначала нашло готовой, а затем развивало дальше, сохраняя ее старую форму, и создать впоследствии для себя новый базис, соответствующий его собственному способу производства. Подобно тому, как отдельная машина остается карликовой, пока она приводится в движение только человеком, как система машин не могла получить свободного развития, пока на место уже применявшихся двигательных сил природы – животных, ветра и даже воды – не пришла паровая машина, так и все развитие крупной промышленности парализовалось до тех пор, пока сама машина – это характерное средство производства крупной промышленности – была обязана своим существованием личной силе, личному искусству человека, т. е. зависела от мускульной силы, верности глаза и виртуозности рук, с которыми частичный рабочий внутри мануфактуры или ремесленник вне ее оперирует своим карликовым инструментом. Кроме того, следует иметь в виду и дороговизну машин вследствие такого их происхождения – обстоятельство, которым капитал руководствуется как сознательным мотивом, – дальнейшее расширений отраслей уже машинизированной промышленности и проникновение машин в новые отрасли производства всецело зависели от возрастания такой категории рабочих, которая вследствие полуартистического характера ее занятий может увеличиваться не скачкообразно, а лишь постепенно. Но на известной ступени развития крупная промышленность вступает и в техническое противоречие со своим ремесленным и мануфактурным базисом. Об этом свидетельствуют следующие процессы: увеличение размеров машин – двигателей, передаточного механизма и рабочих машин, увеличение их сложности и многообразия, а также строгой правильности составных частей рабочей машины, по мере того как последняя порывает связь со своим ремесленным образцом, первоначально всецело определявшим ее конструкцию, и приобретает свободную форму, определяемую исключительно ее механической задачей; развитие автоматической системы и все более неизбежное проникновение в производственный процесс материалов, труднее поддающихся обработке (например, железо вместо дерева), – вот те естественно возникшие задачи, разрешение которых повсюду наталкивалось на ограниченные рамки, которые обусловливались зависимостью различных работ от личности рабочего и которые даже комбинированный рабочий персонал в мануфактуре мог лишь несколько раздвинуть, но не уничтожить по существу. Мануфактура сама по себе не могла бы создать таких машин, как, например, современный типографский станок, современный паровой ткацкий станок и современная чесальная машина.

Но переворот в способе производства, совершающийся в одной сфере промышленности, обусловливает вместе с тем и переворот в других сферах последней. Это относится прежде всего к таким ее отраслям, которые переплетаются между собой как фазы одного общего процесса, хотя общественное разделение труда обособило их до такой степени, что каждый из них производит самостоятельный продукт, становящийся товаром на рынке[490].

Более того, именно революция в способе производства промышленности и земледелия сделала необходимой соответствующую революцию в общих условиях общественного процесса производства, т. е. в средствах связи и транспорта. Следовательно, техническая революция приобрела всеобщий характер[491].

«Итак, крупная промышленность должна была овладеть характерным для нее средством производства, самой машиной, и производить машины с помощью машин. Только тогда она создала адекватный ей технический базис и стала на свои собственные ноги. С ростом в первые десятилетия XIX века машинного производства, машина на самом деле постепенно овладела производством рабочих машин. Однако лишь в последнее десятилетие колоссальное железнодорожное строительство и океанское пароходство вызвали к жизни те циклопические машины, которые применяются при постройке первичных двигателей.

Существенным производственным условием для производства машин с помощью машин была машина-двигатель, способная развивать силу в любой степени и в то же время всецело подчиняющаяся контролю. Она уже существовала