Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Адамов стиль, — машинально добавила Катрин.

Старик, казалось, был приятно удивлен: — Видимо, вы получили прекрасное образование, моя милая… Да, именно, Адамов стиль.

Попав в холл, Катрин не смогла сдержать вздох восхищения — ей показалось, что она попала в античный храм — вереница коринфских колонн, в стенах — ниши с мраморными статуями, затейливые виньетки на фризе и высокий потолок с множеством изящных украшений.

Рококо еще дышало под тяжелой лапой классицизма, прокомментировал сэр Реджинальд. — Но это были уже предсмертные конвульсии, вы согласны, дорогая?

Антон, тем временем проснулся, и стал отчаянно вырываться из рук отца, требуя, чтобы его опустили на пол.

Отпусти его, Серж, — попросила Катрин. — Он сейчас раскапризничается, и я его не успокою.

— Конечно, отпустите, — закивал сэр Реджинальд. — Пусть порезвится. А еще лучше, давайте мы покажем ему детскую комнату.

— Детскую комнату? — удивилась Катрин. — У вас есть детская комната?

— Ну разумеется! — рассмеялся старый джентльмен. — У меня три маленьких внука. Они часто навещают меня вместе с их родителями.

Все поднялись на второй этаж, в детскую — большую светлую комнату, с маленькими кроватками, игрушками, и, что сразу привело в неописуемый восторг Антона — деревянной лошадкой под кожаным седлом.

— Кунь! — радостно завопил он по-русски.

— Конь, — разумно поправила его Катрин. — Хочешь покататься?

Сэр Реджинальд обратился к горничной — средних лет женщине в белом накрахмаленном переднике: — Джейн, позаботьтесь о малыше. Не спускайте с него глаз и не оставляйте одного. Если он будет звать маму, немедленно отнесите его к нам в салон.

— Слушаюсь, сэр, — горничная чуть присела.

— Как в романах Джейн Остин, — улыбнулась Катрин. Она чуть задержалась на пороге, сомневаясь, стоит ли ей оставлять сына с незнакомой женщиной. Сэр Реджинальд это заметил: — Не волнуйтесь, Кэтрин, ваш сынок в надежных руках. Вы еще ни разу не разлучались с сыном?

— Ни на мгновение, — призналась Катрин.

— Let’s go[270], — он потянул ее к выходу, и Катрин, еще раз взглянув на сына, вышла из детской. Правду сказать, ребенок будто и не заметил ухода матери, продолжая укрощать лошадку.

— Я покажу вам вашу комнату. Она совсем рядом, — старик толкнул одну из тяжелых дубовых дверей, и Булгаковы очутились в обставленной старинной мебелью спальне, будто перенеслись в роман Шарлотты Бронте или Джейн Остин. В комнате царила кровать — под бархатным балдахином, накрытая узорчатым покрывалом.

— По преданию, когда-то на этой кровати почивала сама королева Виктория, — сообщил сэр Реджинальд, — Она останавливалась в Боворт-холле проездом. Но, возможно, это была какая-то другая кровать, — усмехнулся он. — В доме их немало. Я вас оставлю, чтобы вы смогли переодеться к обеду.

…— А во что полагается переодеваться к обеду? — Катрин казалась озадаченной. Булгаков пожал плечами: — Понятия не имею. В приглашении говорилось — свободный дресс-код. Фиг его знает, что под этим подразумевается. Слава богу, я взял костюм.

— Костюм для вечера, — отрезала Катрин. — Надень твидовые брюки, рубашку и хлопковый джемпер. А я надену плиссированную юбку и кремовую шелковую блузку. Очень по-английски. А не понравится — ну и черт с ним.

— Рекомендую следить за языком, — улыбнулся Булгаков. — Сэр Реджинальд скорее всего не оценит твоего изысканного лексикона…

Столовая в Боворт-холле выглядела именно так, как должна, по мнению Катрин, выглядеть столовая в старинном английском доме. Несмотря на ярко выраженный Greek revival[271], не обошлось без штучного дубового паркета, тяжелых портьер глубокого зеленого цвета, обитых чуть потертым благородным бархатом кресел, и огромного стола, за которым, при желании, могли бы рассесться человек пятьдесят. В камине, отделанном словно античный портик каррарским мрамором, потрескивал огонь, и сэр Реджинальд, в ожидании гостей, задумчиво помешивал в нем угли: — Вы не возражаете? Я приказал растопить камин. Сегодня прохладно, а старые кости не терпят сырости.

— Ну что вы, — покачала Катрин головой. — Так очень уютно. Я только что зашла к Антону. Его покормили, и он сладко зевал, лежа в кровати. Теперь он проспит не меньше двух часов.

— Вот и отлично. Сейчас пообедаем, а позже я покажу вам окрестности. И мальчика вашего возьмем с собой…

… Господи, как же я устала, — поздно вечером Катрин с наслаждением вытянулась на кровати. — Как же я устала…

— Хочешь спать? — Булгаков, видимо, был не прочь испытать на прочность королевское ложе.

— Я уже сплю, — глаза Катрин закрывались и она зевала.

— Тогда спи, — Сергей взял последний «Brain disorders & Therapy»[272] и устроился в кресле. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Кстати, — она приоткрыла один глаз. — А чем он занимается, этот мистер Скотт?

— Точно не скажу, но я что-то слышал о том, что он был полицейской шишкой. А ведь так не подумаешь, правда?.. — Но Катрин уже спала.

Но на следующий вечер Катрин все еще распирало от любопытства. Сэр Реджинальд не отказался его удовлетворить.

…— Да, да, это чистая правда. Ваш покорный слуга был директором Скотланд-Ярда. Это было так давно, что будто и не со мной.

— Когда именно?

— Я вышел в отставку в 2000 году, в самый миллениум. Заболела Маргарет и я хотел быть постоянно с ней.

— Нелегко, должно быть, бросить такую интересную работу.

— Интересную? Да полноте! Директорство в такой организации, как Скотланд-Ярд — это непомерный груз ответственности, который в семьдесят пять лет не так просто тащить.

Катрин тем временем разглядывала картины на стенах. Ее взгляд остановился на большом, в полный рост, портрете. Совсем молодой человек, в военной форме времен второй мировой войны. Но лоб падала прядь рыжеватых волос, брови были такими светлыми, что с трудом угадывались, а руки засунуты браво за широкий кожаный ремень с блестящей пряжкой. На плечах красовались погоны с тремя ромбами.

— Это я, в чине капитана, — не без гордости заявил сэр Реджинальд. — Вскоре после окончания войны.

— Вы воевали? — заинтересовался Серж. Он потягивал бренди в глубоком кресле.

— О да! Я воевал в составе небольшой эскадрильи, принимавшей участие в освобождении южных департаментов Франции. После того, как мы выкинули нацистов из Лангедока, нас отправили в Арденны. Вместе с американцами мы окружили противника.