Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

– Отпусти! – потребовала я, вырываясь, и чувствуя, чтолибо сейчас его стукну, либо заплачу:

– Не хочу. Ты слишком страдаешь. Когда тебя последнийраз кто-нибудь обнимал? Трогал?

У меня из глаза вытекла слеза, и очень было неприятно, чтоон ее видит. И знает, что я задерживаю дыхание.

– Тебе нужно это ощущение, Рэйчел, – сказал он ещетише, с мольбой. – Когда его нет, это тебя медленно убивает.

Я проглотила застрявший в горле ком. Кистен соблазнял меня.Не настолько я была невинна, чтобы думать, будто он этого делать не будет. Норуки его на моих плечах были теплыми. И он был прав. Мне нужно было чье-топрикосновение, я жаждала его, будь оно все проклято! Я почти забыла этоощущение – когда ты кому-то нужна. Ник его мне вернул, вернул этот радостныйинтерес, когда знаешь, что кто-то хочет тебя касаться, хочет, чтобы ты касаласьего – ты, и только ты.

У меня недолгих знакомств больше было, чем у светской дамытуфель в шкафу. То ли дело в моей работе на ОВ, то ли моя сумасшедшая матушкакавалеров напрягала, то ли мне просто попадались хмыри, которые при виде рыжейсразу думали о новой зарубке у себя на древке. Может, я просто сумасшедшаястерва, требующая доверия, когда сама на него не способна. Мне не нужны были вочередной раз односторонние отношения, но Ник ушел, а Кистен приятно пахнет. Ис ним у меня боль стихает.

У меня чуть согнулись плечи, и Кистен вздохнул, ощутив, чтоя перестала сопротивляться. Закрыв глаза, я уткнулась ему лбом в плечо, асложенные руки освободили немножко места между нами. Музыка играла тихо имедленно. Нет, я не сумасшедшая. Я могу верить. Я верила. Я верила Нику, а онушел.

– Ты уйдешь, – выдохнула я. – Все уходят. Получают, чтохотят, и уходят. Или узнают, на что я способна, а потом уходят.

Обнимающие меня руки на миг напряглись и снова расслабились.

– Я никуда не ухожу. Ты меня уже до смерти напугала,когда свалила Пискари. – Он зарылся носом мне в волосы и вдохнул их аромат. – Ая все равно здесь.

Из моего тела, убаюканного его теплом, его прикосновением,постепенно уходило напряжение. Кистен чуть покачнулся – и я вместе с ним.Переступая почти незаметно, он перемещал вес свой и мой, увлекая меня в едвазаметное покачивание под тихую, соблазняющую музыку.

– Мою гордость тебе не ранить, – шептал Кистен,поглаживая меня по позвоночнику. – Я всю жизнь прожил с теми, кто сильнее меня.Мне это нравится, я не вижу стыда в том, чтобы быть слабее. Мне никогда ненавести чар, и мне глубоко плевать, что ты умеешь нечто такое, чего не умею я.

От музыки, от нашего «почти-недвижения» где-то во мне стало зарождатьсятепло. Облизав губы, я вытащила руки из пространства между нами и куда болееестественно обняла его за талию. Сердце забилось быстрее, у меня шире открылисьглаза, глядящие в стену, дыхание стало невероятно ровным.

– Кистен…

– Я всегда здесь буду, – тихо сказал он. – Тебе никогдане насытить мою нужду в тебе, никогда не отпугнуть меня, как бы много ты ниотдала мне. Хорошего или плохого. Я всегда буду испытывать голод по эмоциям,всегда и вечно, и я чувствую, когда тебе больно. Я могу обратить эту боль врадость – если ты мне позволишь.

Я сглотнула слюну, и он остановился, остановив и меня.Отодвинулся, нежно тронул меня за подбородок и чуть приподнял мне голову, чтобызаглянуть в глаза. Пульсирующий ритм музыки ласкал мозг, оглушая и успокаивая.Взгляд у Кистена стал неистов.

– Позволь мне это сделать, – шептал он, опасно истрастно. Но своими словами он отводил мне решающую роль – я могла сказать«нет».

Я не хотела говорить «нет».

Мысли проносились быстрее, чем я могла их осознать. Ощущениеот его рук было приятным, глаза его полны страсти. Я хотела того, что он могмне дать, того, что он обещал мне.

– Зачем? – шепнула я.

Он чуть раскрыл губы и произнес на одном дыхании:

– Затем, что я хочу. Затем, что ты хочешь, чтобы я этосделал.

Я не отводила от него глаз. Зрачки его не изменились, нерасширились. Я крепче прижала его к себе, сильнее обхватила руками.

– Кровь пить я не дам, Кистен. Никогда.

Он вдохнул и выдохнул, чуть сильнее сжав руки. С темнойуверенностью в том, что будет дальше, он склонился ко мне.

– Не, – сказал он и поцеловал меня в уголок губ, – все,– сказал он и поцеловал в угол рта с другой стороны, – сразу, – договорил он,целуя меня так нежно, что мне захотелось еще и еще. – Любовь моя.

Искра желания пронзила меня до сердцевины, глаза закрылись.

Боже, спаси меня от меня самой!

– Я ничего не обещаю, – прошептала я.

– Я не прошу обещаний, – ответил он. – Что теперь?

– Не знаю.

Мои руки пошли от его талии ниже. Мы снова покачивались подмузыку. Я чувствовала, что живу, и пока мы вот так почти-танцевали, началразгораться мой демонский шрам.

– Можно мне? – спросил Кистен, придвигаясь так близко,что наши тела соприкоснулись. Я знала, что он просит разрешения играть с моимшрамом, моего сознательного разрешения ему меня зачаровать. Он просилразрешения, и это давало мне ощущение безопасности – почти наверняка ложное,насколько я знала.

– Нет… да… не знаю. – Как мучительно… Ощущение его телавплотную к моему, его рук у меня на талии, с новой настойчивостью… – Не знаю…

– Тогда не буду.

А что же он будет?

Выдохнув, он провел руками по моим рукам от плеч и ниже,переплел свои пальцы с моими. Очень ласково потянул мои руки к себе напоясницу, держа их, пока мы качались в такт медленной, соблазнительной музыке.

Дрожь началась во мне изнутри, запах кожаной одежды сталгуще, теплее. От его касания струйка ласкового тепла защекотала мне пальцы, яткнуласьлицом ему между плечом и шеей. Мне хотелось ткнуться туда губами,узнать, что он чувствует, знать, каков он на вкус, если бы я решилась этоузнать. Но я сдержалась, коснувшись его только дыханием, боясь того, что онможет сделать, если это будут мои губы.

Чувствуя, как колотится сердце, я сдвинула его руки к себена талию и оставила их там, а они двигались, прижимали, массировали. Я подняларуки, переплела пальцы у него на затылке. И вспомнила, как была с ним влифте,когда думала, что Писка-ри скоро меня убьет. Это было уже слишком – вспоминать,как мой демонский шрам жил, пылая огнем.

– Прошу тебя, – шепнула я, касаясь губами его шеи, и онзадрожал. Разорванная мочка была от меня в паре дюймов, она искушала. – Я хочу,чтобы ты это сделал. – Подняв взгляд, я посмотрела ему в глаза, увиделасужающуюся полоску синего, но не испугалась. – Я тебе верю. Ноя не верю твоим инстинктам.

В его глазах мелькнуло глубокое понимание – и облегчение.Руки его опустились ниже, лаская и гладя, дошли до ног, пошли обратно, неостанавливаясь, ни на секунду не останавливаясь, пока мы качались под музыку.