Сыщик Вийт и его невероятные расследования - Эд Данилюк

Калюжный посмотрел на матроса. Куча испуганно отвёл взгляд.

Калюжный посмотрел на Данилюка. Тот растерянно пожал плечами.

– Таковым благоприятным моментом вор счёл то, что вы, Илай Вениславович, находились спиной к каюте, а матрос Куча вышел в коридор, – улыбнулся Вийт. – А вот то, что Буян Федунович стоял полуобернувшись лицом к салону, препятствием преступник не счёл!

Вот теперь все повернулись к писателю. Данилюк угрюмо молчал. По лицу его пробегали тени.

– Кто же был этим таинственным сообщником, совершившим столь дерзкое похищение? – спросил Калюжный. Он был настолько растерян, что даже позабыл о бокале в своей руке.

– Орислава Твердимировна, жена писателя, – объявил Вийт. – Я уверен, что для кражи она переоделась в мужское платье, какие-нибудь неброские тряпки, в которых её могли принять, например, за кочегара.

Множество глаз стали искать госпожу Данилюк и вскоре обнаружили её в дальнем конце коридора. Она стояла с ошарашенным видом, бледная и растерянная.

– Немыслимо! – вскричал Калюжный. – Но зачем? Зачем автору воровать собственную рукопись?

– Чтобы вы издали роман, – просто ответил Вийт. – Если бы на судне не оказалось настоящего или самозваного сыщика, господин Данилюк поддержал ваш интерес, то подбрасывая, то вновь похищая саквояж. Если бы детектив не сумел раскрыть это дело, господин Данилюк попозже сам во всём сознался! В общем, в любом случае ваше внимание сегодня было бы приковано к роману и только к роману. И именно с целью публикации!

– Что?! – заревел Илай Вениславович. – Да ни в коем случае! – Рука его дрогнула, и изрядное количество коньяка таки выплеснулось из бокала на пол. Издатель засуетился, тщась найти то в одном рукаве, то в другом платок. Параскева Элигатовна достала свой и принялась вытирать им пальцы мужа. – Издавать рукопись после столь беспардонной выходки!

– Отчего же? – отозвался Данилюк. – Мы хотели устроить читку, и мы устроили её! Не монотонную декламацию мёртвых строчек, а живое переживание! Каждый прочувствовал сюжет романа на себе, в реальности! Ведь именно такое преступление в книге и описывается!

– Но… – растерялся Калюжный.

Он явно не ожидал отпора со стороны всегда мямлящего Данилюка. Издатель оттолкнул платок жены и отхлебнул из бокала.

– В каком случае вы будете знать сюжет романа лучше – после сегодняшних похождений или после простого чтения? – продолжал настаивать писатель. – Когда вы ощутите самым нутром, интересен ли сюжет?

– Ну… – что-то происходило в голове Илая Вениславовича, что-то, что заставляло его гнев и изумление отступать, высвобождая место ажитации. – Как бы…

– Да и развлечение! – наседал Данилюк. – Спросите себя, спросите всех, было ли приятным столь нежданное приключение в этой скучной речной прогулке?

– О да! – вскрикнул кто-то в толпе.

– Будет что вспомнить! – говорил Буян Федунович. – И не только сегодня, но и через годы!

– Однако!.. – возбуждённо бормотал Калюжный. К нему уже вернулась его беспокойная экзальтация. Он то нюхал розу в бутоньерке, то отпивал жидкость из бокала. – Однако, какое преступление! Да «Чутки» будут на этой истории добрую неделю жить! И следователем сам Вийт!..

– После такого за книгой очереди выстроятся! – неожиданно отозвалась Параскева Элигатовна.

Глаза Калюжного возбуждённо вращались. Усы топорщились.

– Арестуйте преступника! – вдруг вскричал он и одним махом допил коньяк. – Именем закона!

Его рука с пустым бокалом решительно вытянулась по направлению к Данилюку, указующий перст едва не коснулся носа писателя.

– Как? За что? – столь неожиданные слова издателя сбили с романиста всю его уверенность. – Разве можно украсть у самого себя?

Калюжный разом, всем телом, развернулся к Вийту.

– Без ареста эта история будет не та! – вскричал он. – Нужны кандалы, скрученные руки, отчаяние на лице! Нужен торжествующий над злодеем сыщик! Иначе что будет разглядывать публика на газетных дагеротипах!

– Вопрос неоднозначный, юридический… – неуверенно пробормотал дедуктивист. – Необходимо обратиться по инстанции за разъяснениями…

– Нет! – с не меньшим рвением вдруг заорал Буян Федунович. – Нам нужны первые полосы! Арестуйте меня!

– Да за что же, помилуйте, господин Данилюк! – изумился Вийт.

– Да хотя бы за мошенничество! – настаивал романист. – Предварительно! До решения прокурора!

– Так и пострадавшей стороны нет… – всё ещё сомневался Вийт.

– Я! Я пострадал! – вскричал Калюжный. – Меня обманом заставили волноваться!

Вийт покачал головой, вздохнул, почесал пальцем нос и наконец положил тяжёлую ладонь на плечо Буяна Федуновича.

– В связи с заявлением жертвы, а также основываясь на вашем самовольном признании, объявляю вас, господин Данилюк, под арестом!

Толпа разразилась восхищёнными восклицаниями. Где-то позади кто-то стал хлопать в ладоши, его примеру последовал ещё кто-то, и уже в следующее мгновение коридор сотрясли громовые аплодисменты.

Возбуждённая, ликующая Ветрана Петровна бросилась к Вийту и, возможно, чмокнула бы его в щёчку или даже обняла, но наткнулась на взгляд отца и, будто споткнувшись, остановилась на полдороге.

– Поздравляю, Ронислав Вакулович! – пробормотала она. Граф Мйончинский продолжал пристально смотреть на дочь, и та, окончательно засмущавшись, повернулась к Фирсу: – И вас, Татион Ренеевич, также поздравляю!

Пароход «Маршрут 17» уверенно занял всю речную пристань Устилуга. Вокруг него кружили лодки и мелкие судёнышки – то ли ожидая возможности причалить, то ли наслаждаясь наилучшими зрительскими местами в окру́ге.

На дощатом пирсе собралась огромная толпа. Задержка одного из важнейших для городка рейсов, лихорадочное прибытие в порт всех местных газетчиков и дагеротипистов, присутствие градоначальника, большое количество полицейских, зачем-то переодевшихся в парадную форму, и, наконец, сыскной надзиратель Вийт, позирующий для снимков рядом с каким-то радостным типом в ручных кандалах, – всё это будоражило обычно сонный городок, порождало цунами слухов, вызывало ощущение чего-то архиважного, происходящего прямо здесь и прямо сейчас.

Среди скопившихся людей образовалось какое-то движение.

– Ваше высокоблагородие! – кричал, пробиваясь через толпу, портовый телеграфист. Над головой он размахивал медной капсулой, в которых обычно приходят телеграммы. – Ваше высокоблагородие!