У каждой лжи две правды - Анна Мария Роу

– Мумию нужно отправить обратно ко мне в особняк. Там я…

– Исключено, пан профессор, – Янек улыбнулся, но тепла и участия в этой ухмылке не было. Он без запинки высказал официальную версию: – Святой Престол требует отправить тело Рунихена в лаборатории Храма.

– Но зачем вам оно? Не думаете же его обратно воскресить.

– К сожалению, это исключено!

Дядюшка и некоторые его коллеги очень сильно расстроились. Но надежду вытащить из головы древней жрицы какие-то полезные знания не оставили. Хотя шансов мало. Тот же самый Янек был уверен, что гроб до Ватикана не доедет, несмотря на всю охрану. Или мумия опять сбежит, или же её украдут.

– А пана Левандовского завтра будут хоронить? – профессор покосился на ещё один ящик, который немые големы, лишь отдалённо похожие на людей, должны были транспортировать в Храм.

– Да, родственников у него не оказалось. Хоронить будут за счёт города… – Янек лично проводил освидетельствование трупа, но уверенности что это именно бывший градоправитель, не испытывал. Вопреки всем проведённым тестам.

Очень вовремя Пшемислав стал мёртвым. Того, что паладин уже предоставил в столицу, было достаточно, чтобы его объявили в международный розыск, а потом и на каторгу отправили.

Нет, взяток не брал. Наоборот, боролся с бюрократией и «барашками в бумажках» весьма радикальными способами – все, кто попадался, скоропостижно умирали.

Но пожертвования на нужды города принимал с радостью. Деньги расходовал экономно и с умом, себя тоже не обделял. Правда, вкусы у него были весьма специфическими. Здесь недалеко нашли целую анфиладу комнат, выложенную костями и черепами юных девушек.

И это не считая контрабанды, за которую Янек ещё не брался…

– Вы в город? – профессор удостоверился, что его драгоценную мумию перевозят со всеми почестями, и немного успокоился. – Нас с мальчиком возьмёте? – он кивнул на Францишка, который что-то зарисовывал в блокноте. Молодой художник был хмур и бледен, но утешение решил найти в работе. Янек его понимал. Любимое дело помогало забыться и не чувствовать острой горечи где-то под сердцем.

А ящик с мумией в самом деле пропал.

Сначала его хотели отправить сетью порталов, но магические возмущения были слишком сильны. Пришлось отказаться от этой идеи: ящик с телом Прекраснейшей, которую для всех так и оставили под именем Рунихена, погрузили на дирижабль, потом перенесли в грузовой вагон, который запечатали как не всякую сокровищницу. А когда через двое суток поезд прибыл в столицу, то оказалось, что все печати целы, а вагон пуст.

Хоментовский грозился дойти с жалобой до самого Папы, обвиняя какого-то конкурента, промышляющего чёрной археологией, в краже реликвии. Но быстро успокоился. В гробнице жреца-воина было столько необычного, что и того, что осталось, историку и его жене хватило для исследований и интересных выступлений до конца жизни.

Они начали публиковать работы в соавторстве, а через несколько лет одна монография «из-за ошибки в издательстве» вышла только под именем пани Хоментовской. Не сказать, что профессор сильно этим расстроился. Даже гордился своей «душечкой».

Оказывается, мужу знаменитости тоже порядочно перепадает и славы, и внимания!

Пшемислав в галабее и куфии уже несколько дней ехал на верблюде по пустыне. Вот она не изменилась. Земля, которая звалась Та-Мери, поменялась. Люди, их одежда, привычки, язык и пища тоже. Даже магия!

Столько лет боялся появиться здесь. Боялся своих воспоминаний, а вот же… Ничего почти и не осталось от того, что он помнил… Во что верил. Что любил.

Но небо по-прежнему голубое, а пески безмятежны и белы.

За медленно идущим кораблём пустыни, скрытый хорошей иллюзией, плыл честно добытый Рунихеном из запертого вагона ящик с мумией. В статном, но морщинистом старике никто бы не смог узнать бывшего градоправителя Гдыньска. Не получив вовремя подпитку от молодой колдуньи, он начал стремительно стареть, и любое использование магии вытягивало жизненную энергию, как пустыня воду из открытой фляги.

Найти подходящую девушку можно было бы в любой небольшой деревушке, и в портовых городках. Даже в Каире, где, прикрываясь верностью единому Храму, бережно хранились традиции предков, нетрудно учуять подходящую силу… Но нужно ли?

Почему он остановился именно на этом бархане? Просто почувствовал, что место, где изначально стояла его гробница, где-то рядом. Изменились течения рек, засыпаны каналы, рассыпались в пыль дома и дороги, но интуиция мага, обострённая тысячелетиями существования, говорила, что лучше всего покончить со всем именно здесь.

Верблюд опустился на колени, Рунихен легко спрыгнул на песок и ударил по спине животного чистой силой. С неприятным криком оно бросилось бежать.

Гроб опустился у ног жреца, проломились доски, открывая лежащее в соломе скрюченное тело в остатках бинтов.

Шелест песка был едва уловим. Ветер трепал белую одежду. Взметнулось вверх мощное магическое пламя, которому всё равно, что поглощать: живую ли плоть или мёртвую.

Рунихен уже давно не верил богам.

Не верил он и обещанием счастливой загробной жизни. Может, пришла уже пора выяснить, что ждёт человека за чертой смерти?

Рано или поздно нужно перестать бояться и узнать…

Стефания очнулась в просторной комнате с белыми стенами. Кроме кровати, на которой она лежала, и тумбочки, здесь ничего не было. Ах, ещё изображение богини на стене.

Она попыталась сесть, и тут же дверь распахнулась. Вбежала сестра милосердия в серо-белом платье и таком же платке.

– Вам нельзя вставать! – женщина уложила Стефу обратно, та даже не успела что-то возразить. – Вы очень слабы, пани. Может, хотите пить? Я вам принесу поесть. Вы наверняка голодны.

– Где я? – в горле пересохло, от глотка воды она бы не отказалась.

– В больнице святой равноапостольный Магдалины.

В столице? Последнее, что Стефания помнила, как пыталась попасть в кабинет к Янеку. Потом… Вроде кто-то с ней разговаривал? Она потеряла контроль над магией?

– Но как я тут оказалась?

– Как только покушаете, к вам придёт посетитель, – сестра мило улыбалась, но встать не позволила. – Он долго ждал, пока вы очнётесь.

– Янек? – сердце оборвалось, а потом пустилось вскачь. Что бы там, в далёком Гдыньске, ни произошло, он успел, помог, спас!

А потом прошиб холодный пот.

А если не Янек? Если она в столице, да ещё в хорошей лечебнице, то… дядюшка? Но он же за всё время не удосужился узнать, как же у неё дела?

Еда, принесённая сестрой, была сытной и вкусной. Женщина смотрела с умилением, как Стефа подносит ко рту ложку с бульоном, отламывает хлеб, но чудилась в этом не забота, а страшное желание накормить, если больная откажется есть. Посуду унесла тут же, обронив, что встречу с пани давно ждали.