Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов

«23 июня, — вспоминал А. Зандман, — на Лесном кладбище хоронили товарища Криша, который умер от полицейских ран, полученных 17 июня на Привокзальной площади, когда он приветствовал Советскую Армию. На похоронах было несколько тысяч человек… После них состоялся стихийный митинг. Выступил товарищ Криевс, бывший политзаключенный, хорошо подготовленный теоретически, хороший оратор. Его слушали очень внимательно. Но как только он упомянул о демократической Латвии, так сразу были выкрики: «Долой! Долой!» Он смутился, замолчал, потом пытался возобновить свою речь, но люди не дали. Вот такое было настроение в массах трудящихся в Латвии в 1940 году, то есть подавляющее большинство было за Советскую Латвию».

Движение против буржуазного строя приобретало все более широкие масштабы и перерастало в революцию. 21 июня Компартия Латвии организовала 70-тысячную демонстрацию в Риге. Из тюрем были освобождены коммунисты, в том числе секретарь ЦК КПЛ Я. Калнберзин, члены ЦК КПЛ. Массовые демонстрации с требованием ликвидации айзеаргов, введения контроля над производством и банками и с другими демократическими лозунгами состоялись также в Лиепае, Резекне, Даугавпилсе и других городах Латвии. Из слов Дризула ясно, что коммунисты Латвии в эти дни не без оснований считали себя инициаторами происходивших событий, уже вышедших из-под контроля А.Я. Вышинского. Дризул утверждал: «Не Вышинский, а партия рабочего класса — КПЛ, СРКПЛ и союз революционной молодежи организовывали демонстрации и другие массовые выступления трудящихся». Как сообщал латвийский историк, «в закулисные провокационные махинации Вышинского вмешались представители КПЛ и потребовали сформировать другое правительство… 20 июля секретариат президента К. Ульманиса сообщил о сформировании нового кабинета министров во главе с А. Кирхенштейном. Это правительство, в котором было только 4 коммуниста, действовало до 21 июля 1940 года».

Почему А.Я. Вышинский пошел на уступки Компартии Латвии, отказавшись от кандидатуры Калныня на пост премьер-министра и согласившись на включение четырех коммунистов в состав правительства? Вероятно, немалую роль сыграли аргументы латвийских коммунистов, а главное — высокая активность революционных выступлений против Ульманиса. В то же время эти уступки не означали отказа уполномоченных СССР от главной задачи — создать правительства, которые бы не допустили захвата Прибалтики Германией, и от основной тактики — сохранения в Эстонии, Латвии и Литве прежнего строя.

Уже после сформирования нового правительства во главе с А. Кирхенштейном (при сохранении К. Ульманиса на посту президента) в своем выступлении с балкона советской миссии в Риге А.Я. Вышинский осудил демонстрантов, которые требовали включения Латвии в СССР. Он закончил свою речь по-латышски: «Да здравствует свободная Латвия! Да здравствует нерушимая дружба между Латвией и Советским Союзом!»

Аналогичным образом развивались события и в Эстонии. Как вспоминал очевидец этих событий X. Аплик, «на фабриках происходили стихийные забастовки, на улицах и площадях — митинги. На каждом углу, на улицах — собирались люди, шли обсуждения и споры. «Тишина» пятского режима враз была сметена. Правительство еще пыталось что-то сделать, чтобы помешать свершению неизбежного. Полиция арестовала некоторых наиболее активных профсоюзных деятелей. На углах были расклеены приказы главнокомандующего Лайдонера, в которых запрещались массовые сборища и собрания. Но на них никто не обращал внимания». «Вечером 20 июня в Рабочем спортзале на Пярнуском шоссе состоялось собрание представителей рабочих организаций, на котором была дана информация о событиях последних дней и выдвинуто требование ухода правительства Пятса. По всем выступлениям было видно, что настало время решительных действий». После вечернего собрания таллинского партактива состоялось заседание Оргбюро Компартии Эстонии, на котором было принято решение назначить на следующий день всеобщую забастовку и демонстрацию, требуя отставки правительства Юримаа и образования народного правительства.

Тем временем член ЦК КПЭ И. Лауристин обсуждал с A.A. Ждановым состав эстонского кабинета министров. Ветеран партии И. Лауристин, просидев в тюрьме 15 лет, вышел на свободу лишь в 1938 году. Талантливый журналист и писатель, он, находясь в заключении, написал два романа. По воспоминаниям его супруги, И. Лауристин выражал недовольство и недоумение по поводу состава правительства, согласованного Ждановым с умеренными кругами общественности. «Если бы дали задание подпольной компартии подобрать состав правительства, — заявлял И. Лауристин, — то были бы другие люди». Это мнение разделяли и другие члены руководства КПЭ. Они жаловались на работников полпредства Изметьева и Бочкарева, которые «подсказывали тов. Жданову состав правительства и, не зная людей в Эстонии, подвели его».

В соответствии с решением руководства КПЭ 21 июня на таллинской площади Свободы состоялся 4-тысячный митинг, участники которого требовали «убрать правительство, провоцирующее войну против Советского Союза», и «создать правительство, способное неуклонно провести в жизнь Пакт о взаимопомощи. Демонстрация рабочих проходила с пением революционных и советских песен. Остановившись у дворца, демонстранты требовали отставки правительства Юримаа, освобождения политических заключенных, предоставления свободы профсоюзам. Появившийся на балконе дворца Пяте заявил, что не может выполнить требования рабочих. Тогда по призыву одного из ораторов демонстрация двинулась на захват арсенала, полицейского управления и тюрьмы».

В это время к президенту К. Пятсу прибыли A.A. Жданов и К.Н. Никитин, предложившие эстонскому президенту кандидатуру Иоганеса Вареса-Барбаруса в премьер-министры. Пяте, по словам К.Н. Никитина, «едва успел прийти в себя после митинга» и «растерянно повторял: «Чудной наш народ, неорганизованный». Предложенную нами кандидатуру… принял без возражений и испуганно повторял: «Только, пожалуйста, поскорее организуйте правительство и приведите все в порядок». Визит наш окончился не более чем в 8 минут».

Тем временем, подойдя к тюрьме, манифестанты добились освобождения 27 политзаключенных. Некоторые из них сидели по 10–15 лет. В обзоре полпредства указывалось, что «обстоятельства освобождения политзаключенных эстонскими газетами от 22 июня описываются как результат того, что жерла пулеметов и орудий угрожающе были направлены красноармейцами в сторону ворот тюрьмы. Это не соответствует действительности, так как, хотя наличие наших частей и способствовало подъему революционного духа рабочих, все же политзаключенные были освобождены без активного вмешательства Красной Армии самими рабочими. Следовало бы по этому поводу написать опровержение».

Демонстрация продолжила свое шествие по городу. По дороге проходили краткие митинги. Как отмечал К.Н. Никитин в своем отчете, «примерно часам к трем или четырем дня народное движение вышло из рамок демонстрации. Были захвачены оружейные склады, роздано на руки оружие, полиция в страхе разбежалась и попряталась куда попало. Город очутился во власти вооруженных рабочих и других граждан».

Объясняя причины того, что «мирно настроенная демонстрация вдруг перешла к революционным действиям», К.Н. Никитин говорил о том, что «ненавистный режим… в течение 20 лет настолько озлобил население города и деревни, что оно готово было при малейшей возможности к тому, чтобы расправиться со своими поработителями. Уже одно то, что они вырвались после долгих лет молчания на улицу свободными гражданами, подняло у демонстрантов настроение».