Другая женщина - Сэнди Джонс

– Премного благодарна, – бросила я, нося ее взад-вперед по комнате и укачивая. Он рыгнул, хмыкнул и перекатился на спину.

После этого он не показывался мне на глаза еще восемь часов. Наконец он поднялся, принял два алка-зельтцера, пробурчал: «Чувствую себя хреново» – и снова направился к кровати. Не стану притворяться: я испытала пусть и крошечное, но удовлетворение, когда проследовала за ним в спальню, раздернула шторы и воскликнула:

– Просыпайся, соня! Тебе пора ехать за матушкой.

Он испустил весьма громкий стон, и в этот момент (только в этот) я льстила себя надеждой, что он страшится ее визита даже больше, чем я.

К тому времени, как он ее привез, наша квартира сияла чистотой, Поппи спала у меня на согнутой руке, а на кухне стоял свежий кофе. Я ощущала себя самодовольной суперженщиной, восседая в кресле и ожидая свою роковую соперницу. Под ноющую руку я подложила специальную подушку для кормления.

– Ах ты умница, – проворковала Памми, входя в нашу парадную гостиную. – Ты все так замечательно сделала.

Она не стала трудиться целовать меня, предпочтя сфокусироваться на Поппи.

– Какая прелесть, – закудахтала она. – Она прямо вся в тебя, Адам.

– Ты думаешь? – горделиво произнес он. Голос у него по-прежнему был хриплый после вчерашнего.

Он взял Поппи у меня и опустил на руки Памми. Меня так и подзуживало вырвать ее, забрать назад. Памми прошлась по комнате, держась спиной ко мне. Посмотрела в окно – прямо, потом пониже, на улицу. Я нетерпеливо расхаживала, как львица, не в силах отвести от них взгляд. Памми что-то шептала и то поднимала, то опускала голову, но я не видела Поппи. Я знала, что она там. Конечно, она там. Мне просто требовалось видеть ее. Держать ее на руках.

– Я ее заберу, – заявила я, приближаясь к ним. – Надо ее переодеть.

– Но я только что ее взяла! – рассмеялась Памми. – И потом, что такое грязный подгузник, когда речь идет о бабушке и внучке? – Она посмотрела вниз, на Поппи, словно ожидала от нее ответа. – В любом случае я пока даже запаха не чувствую. И я уверена, что сумею сменить ей подгузник, если понадобится.

Я покосилась на Адама, взглядом умоляя его, чтобы он отдал мне моего ребенка. Но он просто отвернулся.

– Кому-нибудь налить чашечку? – спросил он.

– Я с удовольствием выпила бы одну, сынок, – отозвалась Памми. – Ты сама ее кормишь? – спросила она меня.

– Да, – коротко ответила я.

– Если хочешь, можешь сцедить немного молока, я с удовольствием покормлю ее ночью, если ты не против. Чтобы ты отдохнула.

Я покачала головой:

– Нет никакой необходимости.

– Ну, тогда, может быть, я ее вывезу на прогулку в коляске? Чтобы вы с Адамом побыли одни? Помню, как тяжело пришлось нам с Джимом, когда появились мальчишки. Все меняется, и теперь надо трудиться вдвое усерднее, чтобы все получилось как следует.

Я натянуто улыбнулась.

– Кстати, я кое-что купила для Поппи. Надеюсь, ты не станешь возражать.

– С чего бы мне возражать? – устало спросила я.

– Ну, некоторые мамочки слишком строго к такому относятся, не правда ли? Насчет того, какие одежки должен носить их ребенок, как он должен выглядеть. Стараются, чтобы все было как они хотят.

Я пожала плечами.

– Но я просто вынуждена была купить эту штуку, как только ее увидела. Она меня так рассмешила.

Не выпуская ребенка, она протянула мне сумку и внимательно смотрела, как я извлекаю оттуда крошечный белый бодик.

– Как мило, – выдавила я. – Спасибо.

– Подожди, ты еще не рассмотрела, – заявила она. – Погляди, что написано спереди.

Я перевернула его и подняла повыше. Поперек груди шли вышитые буквы: «Если мама скажет нет, я попрошу у бабушки». Я невольно содрогнулась.

– Ну просто очаровательно, правда? – засмеялась Памми.

С тем же успехом она могла купить собачий жетон с надписью «Если найдете, верните бабушке».

– Смотри, что твоя мама купила для Поппи. – Я развернула боди надписью к Адаму. – Просто очаровательно, ты не находишь? – Я надеялась, что она заметит мой сарказм.

Адам улыбнулся мне.

– Я ее возьму, пока вы будете пить чай, – проговорила я, направляясь к Памми.

Она снова рассмеялась:

– Я ведь сама вырастила двоих, не забывай. И при этом ухитрялась время от времени выпивать чашечку чая. Я, знаешь ли, могу делать две вещи одновременно.

Адам засмеялся вместе с ней – засмеялся надо мной. Я затаила дыхание, когда она поднесла к губам чашку с горячей жидкостью. И безмолвно молила: только не пролей.

Едва Поппи начала хныкать, я вскочила с кресла и нависла над Памми, мысленно уговаривая ее отдать мне ребенка. Вместо этого она сунула палец ей в рот.

– Господи помилуй, Эмили, какая ты нервная. У нее все замечательно, смотри. Видишь?

– Знаете, я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. – Я постаралась произнести это как можно спокойнее, но внутри у меня все клокотало.

– Если она плачет, это еще не означает, что она голодная, – заявила Памми. – Иногда ей просто хочется что-то пососать. А раз это ее успокаивает, что же тут плохого, верно?

– Я не хочу приучать ее к пустышкам и прочему, – тихо проговорила я. – Кроме того, это не очень гигиенично.

– Ей-богу, сейчас все на этом прямо помешались, – заметила она. – Все вам советуют покупать дорогие стерилизаторы и прочие новомодные устройства. А в наше время – таблеточка мильтона и немного кипяченой воды, да и то если повезет. Если соска падала на пол, вы ее просто подбирали, на секундочку совали себе в рот и отдавали ребеночку. И поглядите, какие у меня выросли мальчишки. Им это не принесло ни малейшего вреда, правда?

– Мы совсем недавно стали этим заниматься, мама. – Наконец-то Адам за меня заступился. – Мы действуем методом проб и ошибок. Смотрим, что сработает, а что нет.

Я благодарно взглянула на него.

Памми продолжала:

– Я просто говорю – ни к чему такой педантизм. Дети – крепкий народец, им не так уж много надо. Если она плачет, можешь какое-то время не обращать на нее внимания. Ты взвалишь на себя огромную обузу, если будешь каждый раз мчаться к ней, чтобы покормить.

Я посмотрела на часы. Памми не провела у нас и пятнадцати минут.

Потом, после вымученного застольного разговора, я не доела макароны с курицей (произведение Адама) и, извинившись, отправилась в постель, забрав Поппи с собой. Последним, что я услышала, плотно закрывая дверь в свое святилище, были слова Памми:

– Она слишком мало ест. Ей необходимо хорошо питаться ради ребенка.

Адама еще не было в нашей кровати, когда Поппи проснулась, готовая к полуночному кормлению. Но мне показалось, что в гостиной работает телевизор. Потом я смутно вспоминала, что когда-то позже он пришел, но я толком не знала, в котором часу. Я даже толком не знала, какой нынче день: все они для меня сливались в один. Если Поппи спала, то я тоже спала. Все было по-прежнему тихо, когда в шесть утра я проснулась. Первая мысль: «Ура! Она проспала больше пяти часов без перерыва». Вторая мысль: «Черт, да она вообще дышит?»