Орден Сталина - Алла Белолипецкая

От последнего заявления у кого угодно отнялись бы ноги, однако Поскребышев довольно твердой походкой вернулся в приемную. Александр Николаевич знал, что всему Совнаркому ничего не грозит; тучи нависли только над одним человеком, и Поскребышев догадывался, над кем именно.

Не по долгу службы: из опасного любопытства – сталинский секретарь пробежал глазами текст сегодняшнего донесения. Коротенькая докладная записка Григория Ильича Семенова содержала в себе следующий текст:

Довожу до Вашего сведения, что сегодня, 24 июля 1935 года, мною были обнаружены признаки несанкционированного проникновения на Объект Z. Проведенная инвентаризация не выявила пропажи документов, однако не вызывает сомнения тот факт, что с ними ознакомилось постороннее лицо. Имею основания думать, что этим лицом является один из практикантов НКВД, допущенный мною к работе над Проектом, поскольку я ошибочно считал его заслуживающим доверия. Причина ошибки: отец практиканта занимает руководящую должность в СНК СССР.

Предпринимаю действия согласно п.1 Инструкции.

Комиссар госбезопасности 3-ранга

Семенов Г. И.

24 июля 1935 года.

Ночь была лунной и безоблачной; это одновременно выручало и подводило беглых практикантов НКВД. Они уже около трех часов петляли по ночным сокольническим дворикам, где фонари давно были погашены, а светящиеся окна можно было пересчитать по пальцам. Если бы не голубовато-водянистый лунный свет, в котором очертания предметов казались отчетливыми, как в театре теней, Скрябин и Кедров давно бы уже переломали себе ноги или расшибли головы об углы зданий или стволы деревьев. Но – этот же свет выдавал Николая и Мишу их преследователям, никак не позволял оторваться от них.

– Как думаешь, Колька, – задыхаясь, выговорил на бегу Кедров, – какой будет официальная версия нашей смерти: мы утонем в Москве-реке или нас переедет поезд?

– Несомненно – поезд! – Николай рассмеялся таким смехом, что у его товарища встали дыбом короткие волоски на затылке. – Поезд метрополитена! А моему отцу утром сообщат печальную новость.

– И ведь та женщина – она как в воду глядела, когда предупреждала, что нас с тобой убьют!.. – сам не свой, воскликнул Миша.

– Какая еще женщина? – мгновенно насторожился Скрябин.

– Разве я не говорил тебе?.. А, ну да, когда я мог сказать… Минут за пять до появления этого мерзавца Стебелькова она вдруг заглянула в мое окно – черт ее знает, откуда она взялась. И сказала мне, чтобы я бежал, спасался, и чтобы тебе передал: тоже бежать. Я, конечно, ей сразу поверил – она такая была красавица, ты представить себе не можешь… Только убежать я не успел: Стебельков помешал.

– Красавица… – произнес Скрябин едва слышно, а затем потребовал: – Опиши-ка мне ее!

– Волосы рыжие, кудрявые, глаза – темно-голубые, лицо – такое, ну, даже не знаю, как сказать, – Миша наморщил лоб, – его видеть нужно. Росту – довольно высокого, но не слишком. В платье она была полосатом, с отложным воротничком. Да ты чего, Колька? Знаешь ты ее, что ли?

Скрябин замер на месте и как будто перестал дышать.

– Так это было она – твоя Анна?! – осенило Мишу. – Она, да?..

Ответить ему Николай не успел. Позади двух друзей – будто в опровержение Колиных слов о поезде, – раздалось несколько приглушенных хлопков, напоминающих кашель засорившейся выхлопной трубы автомобиля. Миша вдруг резко припал на правую ногу – лишь недавно исцеленную, а затем, держась рукой за голень, привалился к стене какого-то дома.

– Меня подстрелили… – почти с удивлением выговорил он.

Коля повернулся к нему и пару мгновений ничего не говорил, только всматривался в Мишин силуэт, темневший на фоне оштукатуренной стены. А затем выговорил с явным облегчением:

– Рана не опасна, тебе ничего не грозит. По крайней мере пока. – И, обхватив друга поперек туловища, потащил его за собой под низкую арку одного из проходных дворов.

Зловещего астрального двойника Николай рядом со своим другом не узрел, и это внушало оптимизм, но не слишком большой: за спинами Скрябина и Кедрова уже слышался топот их преследователей.

Через арку друзья выбрались на незнакомую улицу, и Николай начал по очереди дергать двери всех подряд парадных, какие попадались им на пути. Увы, найти незапертую дверь не удавалось, и Скрябин собрался уже пустить в ход свои отмычки, да только времени на это у него не хватило. Из подворотни выскочили пятеро мордоворотов: уже не в форме НКВД – в штатском, с пистолетами в руках. Похоже было, что весь аппарат наркома внутренних дел Ягоды пустился в погоню за двумя практикантами.

Впрочем, отсутствие на преследователях форменной одежды порадовало Колю; он удовлетворенно хмыкнул.

Один из наркомвнудельцев вскинул руку с пистолетом, но выстрелить не успел: очередная дверь парадного подалась-таки под Колиной рукой, и двое друзей ввалились в подъезд. Возле самого входа стояла – не лыжная палка: дворницкая метла, и Скрябин, схватив ее, просунул черенок через обе дверные ручки.

– Надолго это их не задержит, – задыхаясь, проговорил Миша.

– А надолго и не понадобится. Сейчас они, – Скрябин кивнул головой в сторону улицы, – сами уйдут. Это – не милиция, это – ГУГБ. Лишние свидетели им совершенно ни к чему. Только ты делай, как я. – И, набрав в легкие как можно больше воздуха, Коля начал вопить во всю глотку: – Помогите, убивают!

И для вящего эффекта стал нажимать все подряд кнопки звонков у квартир первого этажа.

– Убивают! – принялся благим матом орать и Миша. – На помощь!

Дверь парадного – которую только что отчаянно рвали снаружи, – вдруг перестала дергаться, и Скрябин словно воочию увидел, как бравые чекисты, стоящие за ней, замерли с выражением недоумения на лицах.

Тем временем дверь одной из квартир распахнулась; у злого сонного мужика, возникшего на ее пороге, при виде окровавленного Миши широко раскрылся рот.

– Эй, что тут у вас? – произнес жилец неуверенно.

– Бандиты на нас напали, бандиты! – выкрикнул Коля нарочито громко – чтобы люди на улице услышали его. – Телефон в квартире есть?

– Есть… – Мужик чуть отодвинулся в сторону, и Скрябин тут же протиснулся мимо него в прихожую – и вволок за собой Михаила.

Когда Николай Скрябин еще только подъезжал на метро к станции «Сокольники», Поскрёбышев уже положил на стол товарищу Сталину полный список служащих Совнаркома и членов их семей. На его составление у Александра Николаевича ушло менее часа, однако за это время что-то в Хозяине переменилось – и так разительно, что секретаря это напугало даже больше, чем давешняя холодная ярость.

Сталин не сидел за столом и не прохаживался по кабинету: он стоял возле распахнутого настежь окна, и было видно, как ветерок слегка треплет седоватые волосы этого немолодого мужчины. Никогда еще Александр Николаевич не видел, чтобы Хозяин стоял вот так – прямо как мишень. И, не выдержав, спросил – хоть и понимал, чем это может быть для него чревато: