Без боя не сдамся - Дина Рид

Прочувствовать смысл было легко, ведь, по сути, песня продолжала разговор с отцом. Перевод гласил: «…Всё, чего я хочу, – быть больше похожим на себя и меньше – на тебя… Неужели ты не видишь, что ты меня душишь, слишком крепко держишь меня, боясь потерять контроль…» – куда уж точнее?

Наступил день Х, точнее день V – время прослушивания в нашумевший певческий конкурс страны – «V-персона». С раннего утра участники кастинга выстраивались в очереди перед самым большим в городе концертным залом, его стены были затянуты парусами громадных баннеров с буквой «V» на фоне звёздного неба. Желающих петь вполне хватило бы на санкционированный митинг. Над площадью плотным облаком навис человеческий гул. В здание концертного зала народ запускали порционно. Подтянутые парни и девушки в синих футболках с блестящей «V» на груди сновали туда-сюда, брали интервью, организовывали очередь и мини-флешмобы с наиболее безбашенными очередниками, веселили и успокаивали.

В многотысячной очереди новоявленные «СиДогс» тоже шутили и смеялись, корчили рожи и позировали на камеры. Алёша смотрел на друзей, как на детей, несобранных и взбалмошных. Им-то что? С проигрышем они ничего не теряли, зыбкая возможность победы значила для них не больше, чем премиальная конфета. Получат – супер, нет – и ладно. Ещё одно приключение.

Алёша заткнул уши наушниками с «минусом»[18] и, рассматривая разношёрстную молодёжь, старался не думать, есть ли у него шанс. Алёша говорил мало и мало улыбался, инстинктивно сублимируя в груди то, что должно достаться только сцене.

После обеда солнце спряталось за тучи, к радости изнывающих на улице конкурсантов. «СиДогс» и Алёша, как баловни судьбы, были накормлены и напоены заботливой Лисой и раз двадцать причёсаны и разлохмачены рукой Кэт. Наконец, в числе пятидесяти других участников, друзья проникли в холл. Минуты потянулись ещё медленнее. Народ вокруг распевался, дремал на стульях, болтал, танцевал, прихорашивался или дефилировал по холлу в невообразимых костюмах. Из зала то и дело доносились популярные мелодии, заходились в экстазе и волнении теноры, баритоны, сопрано, басы и даже контральто. Порой хотелось спасти слух от малохудожественных завываний – на предкастинге явно кто-то схалявил.

Одних певцов приглашали в занавешенное тяжёлыми чёрными портьерами помещение, других выпроваживали – прыгающих от счастья, гордых, рыдающих, поникших, разочарованных и даже агрессивно кидающихся на операторов. Сумасшедший дом.

– Колосов! Алексей Колосов! – выкрикнул парень из-за чёрной шторы. – «СиДогс», Лара Бут, Ирина Семёнова готовятся.

Алёша шагнул в тёмную комнату. Во рту пересохло. Он глотнул из пол-литровой бутылки, которую вовремя сунула в руки Лиса. Секунды стучали по вискам. Что происходило на сцене, он не видел, но от громкости и качества звука по спине пробегали мурашки. Сам собой в режиме повтора кружился в голове «Отче наш».

После аплодисментов и недолгого обсуждения из-за чёрных занавесей выскочил кудрявый парень. С ликующей улыбкой он выставил вперёд четыре пальца: «У меня четыре «Да!» Алёша пожал ему руку и подумал: «Ещё бы! Такой тенор».

Алёшу пригласили под свет камер. Красавица ведущая что-то говорила в огромный объектив, подсовывала под нос микрофон. Алёша отвечал автоматически, может быть, невпопад. Ведь главное не здесь, главное должно быть там – за чёрной шторой. В животе стало холодно, будто его заполнили ледяной водой, и она потекла в ступни, вызывая невидимую дрожь. Ведущая тронула Алёшу за рукав:

– Всё будет хорошо.

– Спасибо.

Но ведущая не отстала:

– Погляди на меня. Ты же очень этого хочешь?

Алёша включился:

– Очень. Иначе бы меня здесь не было.

– Тогда иди и спой так, чтобы я могла тобой гордиться!

«И Маша. Если увидит…» – додумал он и, кивнув, рванул на сцену – к своему моменту истины. Вспышкой мелькнула перед глазами буква V на синем фоне, люди где-то там, поодаль. Их заслонил оператор с камерой. В считаные секунды Алёша оказался у микрофона, на белом кресте, помеченном для конкурсантов. В нескольких метрах перед зрительным залом высилась трибуна жюри, отделённая от сцены подобием оркестровой ямы. Алёша поздоровался. Прожектор бил в глаза – не разглядеть лиц. Кто-то из судей попросил представиться, и тогда осветитель перевёл свет.

Не может быть! Алёшу пробило по́том – за судейским столом сидел Марк Далан! Его тут не хватало! Узнал?! Похоже, нет. Фу-ух.

Приняв Алёшино замешательство за восторг при виде звезды, самодовольный мачо снисходительно улыбнулся:

– Ну же. Как тебя зовут? Сколько лет?

– Алексей. Колосов. Двадцать два года, – сглотнув, сказал Алёша.

– Пойте, – дал «добро» похожий на грузина мужчина из жюри.

Звукооператор запустил «минус». В зале стало темно, лишь пара пятен от прожекторов освещали Алёшу. Он вцепился холодными пальцами в стойку микрофона.

Проигрыш клавишных. Подключились ударные и гитары. Ещё два такта. Раз, два… Алёша аккуратно взял первые ноты и вдруг увидел перед собой огромный зал, забитый людьми – они его слушают. Сейчас. Отступать некуда. Он не принадлежит себе. И мгновенно границы страха исчезли – Алёша отпустил себя и запел. Как в последний раз. Разряд пронзил с ног до головы. Тот демон, которого он удерживал в себе, сколько мог, высвобождался со взрывом эмоций и оглушающим звуком. Ярким, чистым или хрипло-рычащим. Но он не разрушал ничего, не убивал, не крушил. Внутренняя энергия пронизывала мурашками и, отпущенная, наконец, на волю, выплескивалась, взвинчивалась к потолку. Энергию песни подхватили и усилили хлопки тысяч ладоней, отбивающих ритм. Устоять на месте было невозможно, тело раскачивалось само. Белые лучи света скользили по залу. Алёша поднял руку. Публика ответила тем же и зашлась в восторженном рёве. Ряды поднялись. Алёша не чувствовал сцену под ногами, ему казалось, что он завис в центре торнадо, который вот-вот разнесёт в клочья голову и сорвёт крышу с павильона. Никогда в жизни Алёша не испытывал ничего подобного. Это был безумный, сметающий мысли творческий оргазм.

И вдруг музыка оборвалась на середине такта. Внезапная тишина ударила обухом по голове. Алёша не понял, что происходит, скользнул глазами перед собой и только тут заметил, как один из судей поднял обе руки вверх, давая знак звукооператорам.

Насквозь мокрый от пота, Алёша перевёл дух, возвращаясь в себя.

Зал заходился криками и аплодисментами. За трибуной жюри грузин с длинными волосами помахал рукой. Зрители притихли. С видом знатока грузин первым вынес свой вердикт:

– Алексей. Голос у вас замечательный. Петь вы умеете. Это сомнений не вызывает. Но, позвольте, что за песню вы выбрали? Шум, гам, рёв. Слушать невозможно. Зачем было рычать местами? Нет, – жеманно покачал он головой, – я пока не могу дать вам своё «да».

Зал возмущённо зашумел. Судья с квадратным лицом, в котором Алёша узнал Штальманна, возразил: