Наталия Гончарова. Любовь или коварство? - Лариса Черкашина

«Она не графиня Ланская, а опять и навсегда — Пушкина, по имени первого мужа, давшего ей бессмертие».

Блаженны чистые сердцем: яко те Бога узрят.

Евангелие от Матфея

Как-то Николай Николаевич Скатов, один из самых глубоких и тонких отечественных литературоведов, заметил, что именно Наталия Николаевна, жена поэта, привела Пушкина к Богу. При всей кажущейся крамольности и одиозности самой мысли: как, под силу ли робкой красавице, почти девочке, свершить невозможное — изменить мировоззрение, душевный строй одного из умнейших в России да и в Европе людей, русского гения?! — ее следует принять как данность.

И коль это так, а утверждение ученого не голословно (тому немало свидетельств и самого поэта), то сколькими тогда гениальными пушкинскими творениями обогатилась отечественная поэзия.

Нет, не нравоучениями (да и стал бы их выслушивать от молодой жены Пушкин!) обратила она душу поэта к Богу, но собственным примером: искренней любовью к Христу, исполнением Его заповедей.

«Суета сует, все только суета, кроме любви к Богу» — так она писала. Так говорила. Так чувствовала.

И если поначалу любящий супруг Александр Пушкин выговаривал своей Наташе, что та слишком ревностно молится (вспомнить хотя бы его строки из писем: «…Подумаешь, что ты здорова совершенно, целую ночь простоишь у всеночной, и теперь лежишь в растяжку в истерике и лихорадке»; «Не стой на коленях…»), то потом сам же и просил жену: «…Благодарю тебя за то, что ты Богу молишься на коленях посреди комнаты. Я мало Богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих, как для меня, так и для нас».

Более всего Наталия Николаевна огорчалась, когда покойного мужа обвиняли в неверии — она-то лучше других знала душу поэта и не хотела, чтобы тень безбожия омрачала его светлую память.

Сегодня никто уже не заподозрит Пушкина в неприятии христианских ценностей, не усомнится в глубине и искренности его веры, — восхождению поэта к духовным вершинам посвящены многие ученые труды. Но письма к жене, в каждом из которых Пушкин благословлял свою Наташу и детей, поздравлял ее с православными праздниками, есть бесспорные свидетельства его повседневной духовной жизни:

«Прощай, жена, целую и благословляю Вас»; «Благословляю всех Вас, детушки»; «Христос Вас храни».

…Наталии Николаевне довелось стать хранительницей святой реликвии, перешедшей к ней после кончины мужа и позже переданной старшему сыну Александру. О ней впервые упоминает Александра Арапова:

«В роде бояр Пушкиных с незапамятных времен хранилась металлическая ладанка, с довольно грубо гравированным на ней Всевидящим Оком и наглухо заключенной в ней частицей Ризы Господней. Она — обязательное достояние старшего сына, и ему вменяется в обязанность 10 июля, в день праздника положения Ризы, служить перед этой святыней молебен. Пушкин всю свою жизнь это исполнял и завещал жене соблюдать то же самое, а когда наступит время, вручить ее старшему сыну, взяв с него обещание никогда не уклоняться от семейного обета».

Вот еще одно свидетельство Елены Пушкиной, в замужестве фон Розенмейер, внучки поэта:

«Маленькой девочкой меня с братом Колей каждый день в начале июня возили в Чудов монастырь. Это было, кажется, в день Влахернской Божьей матери. В Чудовом монастыре мы всегда служили молебен, если не ошибаюсь, святителю Алексею. Это было так давно, как во сне… Я смутно слышала, что один из святителей русской земли был предком Пушкиных и что ладанка святителя из поколения в поколение переходит к старшему в роду.

Я видела у отца эту древнюю серебряную ладанку, истертую и тонкую. По преданию, в ней были частицы Ризы Господней. Древнюю ладанку носил всегда и мой дед Александр Сергеевич».

Священная реликвия, история обретения которой восходит к царствованию Михаила Федоровича, счастливо сохранилась.

К сожалению, на исходе двадцатого века, со смертью ее последней владелицы Наталии Сергеевны Шепелевой, урожденной Мезенцовой, правнучки поэта (замечу, тоже последней!), святыня покинула пушкинский род. Такова была воля той, что берегла ее многие годы от чужих недобрых глаз, — не продала, не отдала в музей, не потеряла. Носила святую ладанку на груди, не расставаясь с ней до самого смертного часа. Не суждено было Наталии Сергеевне дожить до двухсотлетнего юбилея своего великого прадеда всего-то два месяца…

На ее долгую жизнь выпало великое множество испытаний. И не святая ли ладанка давала ей силы превозмочь все потери и обиды, оставаясь чистой и незлобивой душой?

Эта самая бесценная ныне и самая потаенная пушкинская реликвия! Мне посчастливилось видеть ее, и более того, приложиться к святыне в день поистине знаменательный — 23 июля (10 июля по ст. стилю) 2007 года — в празднование положения честной Ризы Господней. В обычной московской квартире, на юго-западе столицы, где до недавнего времени жил владелец реликвии, родственник Наталии Сергеевны по мужу, отец Дмитрий отслужил благодарственный молебен…

Духовный обет исполняется и ныне, в двадцать первом столетии!

Истоки глубокой веры Наталии Николаевны — в ее детских годах.

Рядом с усадебным домом в Полотняном Заводе возвышалась фамильная церковь во имя Спаса Преображения, возведенная еще заботами старейшины гончаровского рода.

А в самом гончаровском дворце была устроена особая молельня, «образная», как ее называли.

В нескольких верстах от усадьбы находилась Тихонова пустынь, основанная старцем Тихоном. Святые, намоленные места… И еще стоял старый-престарый дуб, огромное дупло которого стало жилищем для святого отшельника. По роковому стечению обстоятельств дуб-великан сгорел в 1837-м (в год гибели поэта!) от удара молнии…

Матушка Наталия Ивановна воспитывала своих дочерей в строгости (подчас излишней, но не нам судить!), как монастырских послушниц, и в согласии с православной верой. Более всего пеклась о том, «чтобы сделать своих детей достойными Божьего милосердия».

Из записной книжки «Правила жизни» для молодых девушек (из архива Гончаровых):

«Никогда не иметь тайны от той, кого Господь дал тебе вместо матери и друга теперь, а со временем, если будет муж, то от него».

«Старайся до последней крайности не верить злу или что кто-нибудь желает тебе зла».

«Не осуждай никогда никого ни голословно, ни мысленно…»

«Никогда никому не отказывать в просьбе, если только она не противна твоему понятию о долге».

Из воспоминаний Александры Араповой:

«Сильное негодование вызывало в Наталье Ивановне малейшая небрежность и рассеянность в церкви: пропуск установленного поклона или коленопреклонения не проходили даром. «На что это похоже?! — журила она провинившуюся; — одному святому моргнешь, другому мигнешь, а третий пускай и сам догадается! Разве так молятся православные?» — и, чувствуя себя под ее строгим оком, зачастую юношеская пламенная молитва застывала под покровом обрядности».