Анжелика в Квебеке - Анн Голон

Руки Жоффрея, его ласки, его дыхание, нежные и страстные проявления его любви давали жизнь ее телу. Иногда он так владел ею, что ей казалось, что это тело ей не принадлежит. Потом он возвращал ей это тело, оставаясь сам с собой. Тогда она чувствовала себя обновленной, освещенной нездешним светом.

Она избавлялась от слабостей женского тела, более слабого, чем мужское, тела, которое желали и отталкивали, обожали и оскверняли. Она находила истинное могущество в теле женщины, нежного и лучезарного, как в первые дни творения, могущество Евы.

Она была свободна и могущественна. Следуя за ним, она разделяла его порывы, давала увлечь себя этому ветру свободы и торжества, который увлекал ее и внезапно опрокидывал в одинокий и чудесный мир экстаза.

В полутьме Анжелика грезила. Она думала, что неистовство бури только удлиняло ночь наслаждения. Свет зари не прервет счастливого сна и объятий, и Анжелике казалось, что наступила пора лени и беззаботности, которая бывает так нужна и о чем иногда напрасно мечтаешь.

В полутьме она чувствовала, что покой ее души уже никогда не будет нарушен. Это чувство появилось не только из-за, этих блаженных часов, но и благодаря признанию ее невиновности в глазах общества и уверенности, что отец де Мобеж был «шпионом» Жоффрея.

Она спросила себя, не было ли это нелепой идеей, но затем подробности вчерашней, казалось, уже такой далекой сцены под звуки органа снежной бури стали вновь возвращаться к ней.

Она была уверена: он признается.

Она смотрела на него, спящего. Зная, что он легко просыпается, как все люди, привыкшие к опасностям, удержалась от стремления погладить его темные брови, шрамы на его лице.

Почему он был таким скрытным, если они так хорошо понимали друг друга?

Он открыл глаза, обернулся к ней, зажег свечу у изголовья и опершись, на локоть, посмотрел вопросительно.

— О чем вы думаете? Или о ком?

— Об отце де Мобеже.

— И что нужно этому достойному иезуиту на нашем грешном ложе?

— Он для меня загадка.

Она коротко рассказала ему о допросе в монастыре и о последнем сообщении настоятеля иезуитов.

В том, что он удалил отца д'Оржеваля в миссию к ирокезам, она увидела знак союза, более того, сотрудничества с ним, Жоффреем, графом де Пейраком. Сотрудничества, которое казалось необъяснимым. Он не был гасконцем и был духовным лицом, а южане, к которым, принадлежал Жоффрей, не любили тех, кто напоминал им об ужасах инквизиции. И все же, когда она первый раз вошла в библиотеку иезуитов, она почувствовала, что между аквитанским графом и иезуитом существует глубинная связь.

Тогда она спросила себя: что это за сотрудничество? Что могло внезапно сблизить вас с человеком, таким, казалось, далеким от вас?

Он слушал ее сначала невозмутимо. Потом он улыбнулся, и она поняла, что ее догадка была правильной.

Теперь ему придется признать, что именно отец де Мобеж был тем неизвестным сообщником, который помог подготовить их прибытие в Квебек.

Однако то, как он сделал это признание, привело ее в смущение.

— Что нас сближает? Скажем, это очень напоминает то, что сближает вас с мадам Гонфарель, не скрою, женщиной очень приятной, но от которой, казалось бы, вы должны быть очень далеки… если бы между вами не существовали узы прошедшего, узы, которые ничто не может разорвать, ни время, ни разлука, — узы старой дружбы.

Анжелика сначала была озадачена, услышав имя Польки Жанины Гонфарель. Потом она поняла. Ее тоже разгадали. Она расхохоталась и обняла его.

— О, месье де Пейрак, месье де Пейрак! Ненавижу вас! Вы всегда берете верх надо мной!

Она спрятала лицо у него на плече. Но когда она подняла голову, он увидел, что ее глаза полны слез.

Он обнял ее.

— Храните ваш секрет, — сказал он. — Я расскажу вам о своем.

* * *

Назавтра по-прежнему нельзя было высунуть нос на улицу, и они провели день, сидя рядом на уютном диване около красивой фаянсовой печки.

Под рев этой свирепой бури они разговаривали вполголоса.

— Я познакомился с отцом де Мобежем уже очень давно, когда был совсем молодым человеком и ездил по свету по следам Марко Поло. Мать моя была еще жива и управляла нашими поместьями под Тулузой, а я, ее наследник, мог быть покорителем земель; мне хотелось все видеть, все знать, хотелось наверстать все, что я не мог видеть в детстве, когда был болен. Был я и в Китае. Отец де Мобеж приехал туда как помощник достопочтенных отцов иезуитов, которых Великий Могол призвал для устройства в Пекине астрономической обсерватории. Несмотря на молодость, де Мобежу благодаря его учености и знанию языков — он знал китайский — этот пост был доверен.

Иезуиты, в соответствии со своим методом, для того чтобы понять тех людей, которых они были призваны обратить в христианскую веру, жили как китайцы, одевались как мандарины. Когда первый раз я заговорил с ним на пыльной улице Пекина, он восседал в паланкине, на голове его была красная квадратная шапочка, и он был одет в белое, вышитое драконами одеяние. На его необычайно длинных ногтях были надеты золотые футляры. Я с трудом обратился к нему с несколькими китайскими словами. К моему удивлению, он рассмеялся и ответил мне по-французски.

С этой первой встречи мы подружились и продолжали переписываться, даже когда я вернулся в Тулузу. В продолжение долгих лет мы сообщали друг другу о результатах наших научных исследований.

Но Папа посчитал, что католические догмы будут искажены из-за контактов с буддийской религией и могут стараниями иезуитов, смешать христианство с восточными верованиями.

Ведь орден иезуитов был создан для защиты католической апостольской римской церкви от ересей. На обете покорности Папе держалось все здание ордена, потому что армия эта была в распоряжении наследника святого Петра, наместника Христа на земле.

Папа вызвал иезуитов из Китая и разослал их по разным странам.

— Это была опала.

— Это был конец великой мечты иезуитов обратить Китай в христианскую веру.

— На отца де Мобежа это очень подействовало?

— Иезуиты — большие философы, — сказал де Пейрак с улыбкой. — Прежде всего — воля Божья, следование своим обетам.

В это же время графа де Пейрака постигла собственная катастрофа: он был приговорен к казни за колдовство.

Только позже, когда он плавал по Средиземному морю под именем Рескатора, де Пейрак вновь услышал об отце де Мобеже от иезуитов в Палермо в Сицилии и узнал, что он послан настоятелем иезуитов в Канаде. Это назначение, как всем было ясно, было понижением для блестящего мандарина и ученого астронома в Пекине.

Когда граф де Пейрак прибыл в Америку, он тайно отправил ему послание. Обмен письмами был не частым, но достаточным для установления контакта. Оба поняли, что доверяют друг другу.