Преследование - Бренда Джойс

Позже они прокрались наверх, в ее спальню. Они занимались любовью снова — и снова… И каждый раз с неистовой, безрассудной и в высшей степени волнующей страстью.

Амелия с наслаждением потянулась, поглощенная глубиной своей любви. Она никогда и никого не любила вот так, обреченно подумала она. Амелия знала, что никогда не перестанет любить Саймона, — собственно, она никогда и не переставала его любить. И все же к ее глубокой радости примешивалось отчаяние.

Ему грозила опасность. Ее подозрения, судя по всему, были ненапрасными, но Саймон отказывался хоть что-нибудь признавать! Единственное, что она знала наверняка, — то, что Саймон чего-то боялся и считал необходимым позаботиться о том, чтобы она и дети были в безопасности. Но от чего или от кого исходила эта опасность?

— Саймон? — прошептала Амелия, услышав шуршание его одежды.

Он сел на кровать в наполовину расстегнутой рубашке и коснулся лица Амелии.

— Я не хотел тебя будить. Доброе утро, — улыбнулся он. Ее сердце тяжело перевернулось в груди. Улыбка Саймона была такой нежной, такой заботливой — и Амелия тут же вспомнила его пылкие, буквально испепеляющие страстью взгляды прошлой ночью.

— Все в порядке. Ты пытаешься ускользнуть? — спросила Амелия, стараясь скрыть свою неуверенность за легкомысленным и непринужденным тоном. Ну разумеется, Саймон не собирался ускользать от нее, во всяком случае, не после той невероятной страсти, которую он демонстрировал прошлой ночью!

Его глаза удивленно распахнулись.

— Да, я собираюсь ускользнуть из твоей спальни — но вовсе не потому, что хочу покинуть тебя. Я лишь пытаюсь защитить тебя. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что мы провели ночь вместе. Я не хочу порочить твою репутацию.

Сейчас Амелия не могла поверить, что еще совсем недавно питала какие-то сомнения в отношении Саймона. И все-таки она не могла избавиться от чувства неуверенности.

— Я думала, что ты вполне мог захотеть сбежать от меня.

— С какой стати мне хотеть сбежать от тебя? — Казалось, он был искренне озадачен.

— Потому что тебе стыдно, потому что ты чувствуешь себя виноватым, потому что ты жалеешь… — ответила Амелия.

Какое-то время Саймон молча смотрел на нее. Потом тихо спросил:

— А тебе стыдно? Ты жалеешь?

— Я знаю, мы решили всеми силами противиться тому, что в итоге все-таки произошло, но я не могу жалеть о ночи, которую мы провели вместе. Это была лучшая ночь в моей жизни.

Его глаза потемнели.

— Ты действительно не шутишь?

— Я говорю чистую правду! — с жаром воскликнула Амелия.

Саймон наклонился ближе и провел рукой по ее волосам, скользнув по затылку.

— То, что произошло прошлой ночью, значит для меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить. — Его тон был резким от едва сдерживаемых эмоций. — Я лишь хочу…

И Саймон вдруг замолчал.

Любовь, наполнявшая ее душу, стала, казалось, еще сильнее. Амелия коснулась его лица.

— Чего ты хочешь? Ты о чем-то жалеешь?

Саймон ничего не ответил, и от Амелии не ускользнуло его замешательство.

— Да, жалею. — Он взглянул ей в глаза. — Ты заслуживаешь большего, чем это. Мы оба знаем, что ты не должна быть просто моей любовницей. Ты заслуживаешь собственного дома и собственной семьи, а не тайной связи. Я нанял тебя в качестве экономки, но ты оказалась в моей постели!

И прежде чем Амелия успела возразить, он добавил:

— Ты заслуживаешь всего лучшего, что только может предложить жизнь. Но вместо этого я втянул тебя в самые низкие, самые отвратительные стороны своей жизни, Амелия. Я поклялся себе, что никогда не сделаю ничего подобного, и все же именно это я и сотворил.

Амелия не совсем понимала его. И тут же встревожилась:

— Выходит, ты все-таки жалеешь о том, что произошло между нами?

— Я не жалею, что мы занимались любовью, — ответил Саймон. И замялся. — Но я жалею о том, что обесчестил тебя, Амелия, ведь именно это я и сделал.

Он взял ее девственность и, судя по всему, не собирался предлагать ей руку и сердце. Амелия совсем растерялась, не зная, что думать, что чувствовать, что говорить… Это было не совсем правдой, но она сказала:

— Мне двадцать шесть. Я не думала о браке долгие годы. И мне совершенно все равно, что мы стали любовниками, не будучи мужем и женой. Ты небезразличен мне, Саймон.

Поэтому я хочу присутствовать в твоей жизни — как в хорошие времена, так и в плохие.

Он снова долго, сосредоточенно смотрел на нее.

— Я по-прежнему потрясен твоей преданностью, Амелия, потому что я не сделал ничего, чтобы заслужить ее. Почему? Почему ты так хочешь помочь мне?

Амелия не могла признаться Саймону, что любит его.

— Нас связывает нечто по-настоящему важное, — тихо произнесла она.

— Да, это верно. Эта связь существовала десять лет назад, и, очевидно, время не разрушило ее, — серьезно, без улыбки согласился он.

И Амелия вдруг почувствовала себя такой же неуверенной, как была когда-то, шестнадцатилетней девчонкой.

— Не думаю, что течение времени вообще как-либо на нее повлияет.

— Я — эгоистичный ублюдок, не так ли? У меня такое ощущение, будто я воспользовался тобой. И прекрасно это понимаю. — Саймон вдруг притянул ее к себе и стиснул в объятиях.

Это была вспышка нежной привязанности, осознала Амелия, прижимаясь к нему. Но она не понимала, почему Саймон не предложил ей руку и сердце. Она явно была ему небезразлична. Он не раз говорил, что нуждается в ней. А его детям нужна была мать. К тому же Саймон был вдовцом. Так что же его удерживало?

И тут Амелия поймала себя на том, что боится: Саймон просто не хочет жениться на ней. И что было еще хуже, теперь стало очевидно, что она хотела от него большего, чем тайная любовная связь. Саймон ведь сам сказал, что ей едва ли подходит роль просто любовницы.

— Мне лучше уйти, — вдруг тихо произнес он. — Скоро — пять, и слуги начнут вставать.

— Я — единственная, кто поднимается до шести, — возразила озадаченная Амелия, внезапно ощутив укол острой боли. Но всепоглощающая любовь в ее душе осталась. Амелия знала, что эта любовь не исчезнет никогда.

Саймон поцеловал ее в щеку и встал.

— Мы можем поговорить позже. Амелия… Если ты вдруг решишь, что все же жалеешь о произошедшем, не бойся честно сказать мне об этом.

Амелия сумела выдавить из себя жалкую улыбку и, прижимая одеяло к груди, посмотрела вслед уходящему Саймону. Потом снова откинулась на подушки. Она была влюблена до беспамятства, но все равно ощущала некоторое замешательство. Амелия вдруг застыла от ужаса, предположив, что оказалась не слишком искусной любовницей. И внезапно испугалась, что Саймон снова причинит ей боль.