Сестры Эдельвейс - Кейт Хьюитт

она сообщила Иоганне, что Биргит и Лотта находятся в Равенсбрюке, к северу от Берлина, Франц – всего в ста километрах от него, в Маутхаузене, лагере, отведённом для политзаключенных и представителей интеллигенции.

– Этот лагерь считается одним из худших, – предупредила Ингрид. – Эсэсовцы прозвали его «Кнохенмюле» – Костомол. Ты меня извини, конечно, но мало вероятности, что твой Франц выживет. Скорее всего, он уже мёртв. Хуже всего они обращаются с евреями, и путь вниз к каменоломне называется Лестницей смерти. Они…

– Я поняла, – резко ответила Иоганна. – Не будем об этом.

И все же Ингрид сказала достаточно, потому что образы, всплывавшие в воображении Иоганны – кости, истертые в пыль, и лестницы, ведущие в ад, – мучили её в минуты слабости, когда она позволяла себе думать об этом. Что, если Ингрид права и Франц уже мёртв? Она подумала, что почувствует, если он умрёт, но эта мысль тут же показалась ей глупой и наивной. Как она могла почувствовать?

Спустя ещё полгода Ингрид наконец связалась с ней.

– Я нашла тебе работу. Будешь машинисткой в Маутхаузене.

– Маутхаузене? – повторила Иоганна, с удивлением и тревогой глядя на Ингрид. – Там, где Франц?

– Это компания, которая контролирует карьер. Она находится в Санкт-Георген-ан-дер-Гузен, примерно в десяти километрах от лагеря. – Какое-то время Ингрид молчала, курила. Её лицо осунулось, морщины глубоко врезались в кожу, тело стало казаться худым и угловатым, в чертах читалось страдание. Она начала стареть, подумала Иоганна.

– Как вы это устроили? – спросила она. Ингрид покачала головой.

– Лучше тебе не знать. У нас есть там свои люди.

– Но Маутхаузен находится больше чем в ста километрах от Зальцбурга, – пробормотала Иоганна, – как же я смогу там работать?

– Тебе придётся жить в деревне. Между прочим, очень красивое место – горы, озеро. Большинство жителей делают вид, что лагеря не существует. – Ингрид скривила губы и резким движением погасила сигарету.

– И что я буду там делать? Чем это вам поможет? – Мысли Иоганны метались, слишком много на неё свалилось новой информации.

– Пока просто работай и веди себя как трудолюбивая, порядочная девушка, преданная рейху. Твоё время ещё не пришло.

Иоганна сглотнула ком в горле и кивнула. Работать в конторе, связанной с концлагерем, под руководством людей, управлявших жизнью и смертью тысяч других людей, – и поблизости от лагеря, где находится Франц! Это казалось одновременно чудом и кошмаром.

– Я смогу его увидеть? – спросила она. Её голос дрожал от надежды и отчаяния. Ингрид скорчила гримасу.

– Не знаю. Вряд ли, но, может, когда-нибудь и сможешь. Если он ещё жив. А пока делай своё дело и больше ничего. Как я уже сказала, ты должна быть предана рейху. – Она смерила Иоганну свирепым взглядом, и та понимающе кивнула.

И вот она, склонив голову, стояла в почтительном молчании перед фрау Вест, строгой женщиной, заведовавшей машинописным отделением. Когда та указала ей место, Иоганна положила пальто на стул, села и начала печатать первый из длинного списка документов. Работа была такой же унылой, как в бухгалтерии, но в то же время постоянно действовала на нервы. Мужчины с зачёсанными назад волосами, пропахшие сигаретным дымом, мужчины, время от времени выходившие из кабинетов, были убийцами.

Это была дочерняя компания крупного строительного предприятия, принадлежавшего СС как часть его обширной коммерческой империи. Эсэсовцы контролировали каменоломни, шахты, заводы по производству оружия и боеприпасов и, как сказала Ингрид, заставляли узников концлагерей работать до смерти.

Несмотря на страх, первый день Иоганны на новом месте прошел без происшествий, даже скучно, как и последующие недели и месяцы – каждый день она печатала документы и письма, не содержавшие никакой важной информации, а потом шла в деревенский домик, где снимала обшарпанную комнату, ужинала тушёным мясом с картофелем и обычно сразу после этого ложилась спать. Она просто отмечала день за днём, ожидая, когда что-нибудь произойдёт.

Так прошёл год, и наконец это случилось. Мужчина с ничего не выражавшим лицом прошёл мимо стола Иоганны и, даже не взглянув на неё, бросил папку ей на стол.

– Немедленно напечатать, – сказал он и пошёл дальше.

Иоганна удивленно подняла голову, но мужчина уже исчез. Она взглянула на жёлтую картонную папку, точно такую же, как остальные, но… остальные не передавали лично ей. Все они ложились на деревянный стол, а затем фрау Вест распределяла работу между сотрудницами.

Осторожно оглядевшись, чтобы убедиться, что её не заметили, Иоганна открыла папку. Там лежала только одна страница, на которой были быстро нацарапаны несколько строк, явно зашифрованных. Иоганне показалось, что это напоминает стихотворение. Она в изумлении смотрела на них, не понимая, что это может означать.

– Фройляйн Эдер? – Голос фрау Вест резко прервал лязг и стук пишущих машинок. Иоганна резко закрыла папку, положила на стол. Её сердце тревожно заколотилось, когда фрау Вест подошла ближе. – Вам нужно больше работы?

Иоганна покачала головой.

– Нет, фрау Вест. Данке[21]. – Она взяла чистый лист бумаги и пропустила его через пишущую машинку. Папка лежала всего в нескольких дюймах от её начальницы. Она заставила себя не смотреть туда. Наконец, когда прошла, казалось, целая вечность, фрау Вест двинулась дальше.

Остаток дня Иоганна работала, не отрываясь, изо всех сил стараясь сохранять спокойное выражение лица, но её мысли метались. Что означали строки стихотворения? И что ей делать с этой информацией? Она полагала, что ответ на первый вопрос не имеет значения; что касается второго, единственное, о чём она могла думать, это о том, чтобы рассказать Ингрид. Она запомнила строки и уничтожила папку, а приехав в Зальцбург, куда приезжала раз в месяц, сходила в кофейню на Элизабет-Форштадт и оставила странное послание мужчине за барной стойкой, понятия не имея, что вообще сделала.

Всё это происшествие подало ей идею: мужчина, оставивший папку, скорее всего, пришёл из лагеря, чтобы передать сообщение оттуда во внешний мир. Что, если она сама отправится в Маутхаузен и попробует найти Франца? Ведь это же было возможно? Да, глупо, безусловно, опасно, но возможно.

Некоторые из её начальников регулярно перемещались между конторой и лагерем; бригадиры, одежда которых была покрыта тонким серым слоем гранитной пыли, приносили отчёты, а офицеры СС ходили осматривать заключенных, чтобы убедиться, что те в состоянии работать. Десять километров – неплохое расстояние, но если надо, она готова была пройти его пешком. Ей просто нужен был предлог, чтобы попасть в сам лагерь.

Она начала мечтать о встрече с Францем, сметая все препятствия – колючую проволоку, сторожевые вышки, охрану и пушки – и представляя только их одних, бегущих навстречу друг другу под широким голубым небом. Он подхватывал её на руки и нежно