Ставок больше нет - Кирилл Казанцев

– Здравствуйте. – Высокая статная женщина лет сорока пяти на вид требовательно смотрела на дежурного по УВД.

– Здрасте, – тяжело вздохнул полноватый подполковник. – Что вы хотели?

Эти сутки для него были хлопотными, даже, можно сказать, чересчур. Захват заложника, чеченцы, окопавшиеся в каком-то кафе, силовая акция с задействованием ОМОНа и легкой бронетехники... Много чего выпало в эти сутки. А тут еще эта... городская сумасшедшая. Ни с кем не пожелала говорить – только с "самым главным дежурным". Дескать, имеет сведения о каком-то кошмарном преступлении. И пнуть не пнешь – УСБ не дремлет... Только эту дуру за порог отправишь, а уже чистенький оперативник тут как тут: "Позвольте вам задать пару вопросов..." Вот и приходится общаться со всякими – до пенсии осталось всего ничего.

– Я служу домработницей у коммерсанта Мацкевича, – начала женщина.

– А нельзя ли покороче? – перебил ее дежурный. И тут же зацепился за названную фамилию: – Стоп! Как вы сказали?! Мацкевич?!

– Да, – ответила дама.

– Одну минутку. – Дежурный наклонился над лежащими перед ним бумагами. Не то... Не то... Вот! Не подвела память! Точно, Мацкевич! – И что вы хотите сообщить?

– Ну, я не знаю... – На какое-то короткое мгновение женщина смутилась, отвела в сторону глаза, и голос ее чуть дрогнул... Но уже через секунду голос вновь окреп, а в глазах засверкали искры праведного гнева: – У меня имеются основания считать, что Антон Валерьевич стал жертвой преступления. Скорее всего, его убили.

– Оба-на! – Дежурный даже откинулся в кресле. – И вы знаете, кто это сделал?!

– Да, – жестким и уверенным тоном ответила женщина. Чуть помолчав, поправилась: – Скорее предполагаю. Или, как это правильно... подозреваю, да?

– Хорошо. – Дежурный уже не слушал – тянулся к трубке телефона. – Сейчас с вами поговорит наш самый главный... По подозрениям...

Федор Михайлович в захвате участия не принимал. Не его это дело. Розыск должен заниматься немного другим – сбор информации, обработка, систематизация. А беготня по крышам и демонстрация приемов рукопашного боя – это либо для киношников, либо для дилетантов.

Сейчас Сумин наблюдал за сидящей напротив женщиной. Наталья Семеновна Ковригина. Домработница Мацкевича. Сюда, в милицию, ее привела, как она сама утверждает, забота о судьбе своего работодателя. Но, судя по реакции, по манере поведения, не только это. По крайней мере, Федор Михайлович сделал именно такой вывод. Чего стоил хотя бы ответ на один вопрос:

– А почему вы так уверены, что этот человек не родственник Мацкевича?

– Я точно знаю, – интонационно выделила последнее слово собеседница Сумина, – у Антона... Валерьевича нет родственников. Он – сирота.

"Нет, не все тут так уж просто... – думал Федор Михайлович. – Не все... Скорее всего, имеет место какая-то старая приязнь, несбывшиеся надежды. Занимаемым ею положением она явно недовольна – вон как головенку-то вскидывает, когда говорит, чем занимается. Но не уходит. На что-то еще надеется".

– Значит, вы знаете наверняка, что Анна Николаевна ввела вас в заблуждение?

– Она постоянно обманывала мужа. И этот любовничек у нее далеко не первый. Просто раньше они были другим и... – Женщина неопределенно покрутила пухлой ладонью у виска.

– Это какими же? – заинтересованно уточнил Сумин.

– Ну, как бы вам сказать... Смазливые мальчики, крепкие на вид, но... – Наталья Семеновна на секунду задумалась. – Но они – никакие. В смысле характера. Кисель...

– А этот?

– Этот – кремень, – твердо ответила женщина. – И у него глаза убийцы.

– И как же зовут этого монстра? – чуть усмехнулся Сумин. "Видела бы ты настоящих убийц..."

– Она представила его как Василия Арсеньевича...

– Как-как?! – Федор Михайлович даже приподнялся в кресле.

– Василий Арсеньевич... – с некоторым удивлением в голосе повторила Наталья Семеновна. – А что? Что-то не так?

– Да нет, все так. – Начальник УУР занял свое место. На лице его больше нельзя было прочитать отголосков каких-либо эмоций. Но в то же время он напряженно думал: "Зачем?! Для чего нужна была эта ложь? Для чего из квартиры устранили домработницу именно в самый разгар событий? Откуда он вообще взялся, этот Скопцов?"

И еще: "Неужели Гнедков был прав в своих подозрениях?.."

Попробуйте спросить десять человек, только что вышедших из боя, о том, как же разворачивались события непосредственно в процессе, – и вы получите десять различных, совершенно ничем между собой не связанных вариантов. Точнее, описание десятка разных боев. Это если по одному и сразу же после выхода. Потом уже, немного успокоившись, остудив разгоряченную адреналиновыми выбросами кровь, бойцы обсудят происшедшее между собой и, как детские пазлы, сложат свои собственные мнения и ощущения в единую, целостную картину. Но это потом. И если еще будет такая возможность.

Асланбек, стоя в глубине зала, старательно ловил в прицел гранатомета бэтээр. Чеченец имел изрядный опыт обращения с этим видом оружия и знал, что в первую очередь необходимо вывести из строя броню. Тогда оставшаяся без прикрытия пехота легко будет расстреляна из укрытий обычным стрелковым оружием. Именно так онии поступали в свое время, при первом штурме Грозного федеральными войсками.

Неподвижно замерший БТР, до которого не больше полусотни метров, – лакомый, "сладкий" кусочек. И Асланбек сделал бы его без особого труда. Но только в тот самый момент, когда он уже готов был пустить ракету, он боковым зрением увидел... Даже скорее не столько увидел, сколько почувствовал, что с его племянником, Лечи, которому доверили пулемет, что-то случилось.

Оторвавшись на секунду от прицела, Асланбек еще успел заметить, как от черноволосой головы племянника полетели кровавые ошметки. Сама голова мотнулась и безвольно упала на крышку ствольной коробки пулемета.

– А-о-у-у! – по-волчьи тоскливо взвыл Мурадов сквозь крепко, до боли сжатые зубы. Он сделал несколько неловких шагов вперед, желая помочь родственнику, и только потом понял, что помощь уже не нужна.

Какие-то секунды Асланбек колебался. В нем ожесточенно сражались чувство долга перед земляками (необходимо сжечь проклятую "коробочку" федералов!) и желание здесь и сейчас отомстить за смерть родича. Направить ракету на позицию снайпера. Эти секунды решили все. Когда Асланбек сделал выбор, было уже поздно.

Другой снайпер отряда, разглядевший сквозь начинающие растекаться по помещению клубы газа с поэтически красивым названием "Черемуха" среди бестолково мечущихся между столиками противников наиболее опасного из них, успел прицелиться и нажать на спуск.

Ощущение было такое, словно конь лягнул копытом. Асланбек и сам не понял, как это он оказался на полу, а труба гранатомета, отлетев куда-то в сторону, затерялась в дыму. В горячке, вызванной предвкушением схватки и ненавистью к убийце его племянника, Асланбек попытался вскочить на ноги и... едва смог пошевелиться. В то же время грудь прорезала острая боль, а на губах появился солоноватый привкус.