Кремлевский опекун - Александр Смоленский

Тащиться в Ростов на перекладных из самого Ашхабада, как предлагал Пьер Тьерри перед возвращением в Москву, было выше всяких сил. Багрянский решил, что не выдержит подобной пытки – уж лучше пусть его выследят, если для кого-то этот вояж представляет интерес, в чем он очень сомневался. Политикой тут и не пахнет, а кому сегодня нужна всеми забытая графиня, пусть даже с противоречивой и запутанной судьбой? Вон, Романовы зачастили в Россию, как будто вот-вот вернутся на родину, и то никого это не удивляет.

Одним словом, Лев на свой страх и риск сел в поезд с его вонючими туалетами и грязными вагонами и вот наконец подъезжает. Настроение несколько улучшилось. Поезд глубоко вздохнул, заскрипел тормозами и медленно вкатился на станцию.

После долгой и утомительной дороги Лев достаточно бодро выскочил из вагона, и, не позволяя себе заглядываться на статных, ядреных ростовчанок, быстро вышел на привокзальную площадь и стал ловить такси.

Ехать в гостиницу было рано, так как по старой памяти он знал, что раньше полудня его не поселят. Поэтому не обремененный вещами журналист решил не тянуть и немедленно приступить к поискам следов.

– Одиннадцатая линия?.. – задумчиво и многозначительно спросил водитель такси, когда журналист сел на заднее сиденье. – Так это вам в Нахичевань...

У Багрянского, который с пронумерованными улицами до сих пор сталкивался лишь на Манхэттене в Нью-Йорке, предполагаемый адрес дочери графини Орловой изначально вызвал подозрение. Он почемуто ассоциировался с неким трамвайным маршрутом. Но тут Лев решил, что таксист его попросту дурачит.

– Какой Нахичевань? Я ж вроде в Ростове, а не в Азербайджане?

– Не волнуйся, папаша! В Азербайджан нам ехать не придется. У нас тут свой Нахичевань, преимущественно армянский. Только вот... – Таксист замялся.

– Что еще?

– Как платить будете, папаша?

– Не волнуйся, не обижу! Тоже мне, сынок...

– Что ж, тогда понеслись! – Разом повеселев, таксист резко тронул машину с места.

Они объехали площадь и свернули на проспект. Багрянский с видимым удовольствием вспоминал давно знакомый и давно забытый южный город. Впереди выросло здание театра немыслимо жуткой архитектуры, тяжеловесное как трактор. Интересно, что хотел заявить архитектор столь выразительным решением? Показать, что советское драматическое искусство преданно и бескорыстно служит трудовому народу, которому даже в театре привычнее чувствовать себя, как в тракторе? Или, напротив, скрытно намекнуть на то, что советское искусство своими тяжелыми гусеницами может вполне реалистично проехаться по неугодному творчеству? Впрочем, здание театра быстро осталось позади вместе с еще не так давно казавшимся незыблемым методом социалистического реализма.

Домчались они минут за двадцать. Убедившись, что дом номер шесть по Одиннадцатой линии стоит на своем месте, Багрянский, как и обещал, не поскупился на чаевые. Вокруг царил строительный хаос, суетились рабочие в оранжевых касках, буйствовали подъемные краны, беззастенчиво подминая под себя одноэтажные строения вокруг. Лев с затаенным интересом рассматривал приземистый дом довоенной постройки. На два окна, выходивших на улицу, были навешены старомодные деревянные ставни, как в лихих казачьих станицах. К боковой стене примыкал покосившийся забор, за ним ютился небольшой дворик. Над калиткой в заборе многозначительно торчал полинявший шнур. Багрянский нерешительно дернул его и тут же где-то в глубине мелодично откликнулся колокольчик. В окно высунулось любопытное лицо пожилой дородной казачки.

– Тебе чего?

– Доброе утро, мадам, – изобразил самую замечательную из своих улыбок Багрянский. – Я разыскиваю Волосовых. Мне дали этот адрес в архиве.

– Нету тут Волосовых. Может, когда прежде и жили. Ты бы у деда Михея спросил, он у нас старожил. Погоди, я сейчас. – Буквально через секунду она появилась в дверях, ловко неся свое грузное тело, и постучала в дом напротив: – Михей, вставай! Хватит дрыхнуть, пьяница! Тут по твою душу пожаловали. Давай, давай, выходи!

Дед Михей оказался худющим морщинистым стариком, но серые глаза его глядели живо, с неподдельным интересом. Чувствовалось, что, несмотря на возраст, он по-прежнему не прочь урвать от жизни лакомый кусочек.

– Вон у нас гость приезжий, каких-то Волосовых ищет. А где мне ему их откопать? Я на нашей улице всех знаю...

– Познакомила и отъедь. Не помнит она!.. Куда тебе упомнить, если дурь в голове до сих пор бродит! – Дед явно что-то оживил в памяти, но колебался. – А ты-то сам из каких будешь? – спросил он Багрянского с подозрением.

– Из тех самых, с деньгами в кармане. Давай, Михей, не тяни, выкладывай чего знаешь!

– Были такие, да сплыли, – неохотно выдавил из себя старик. – Дались они вам, эти Волосовы! Приходили тут до тебя, про них спрашивали. За глотку хотели взять, сразу видно, чека. Только времена сейчас другие.

– Дед, ты не темни, колись! Мне глотка твоя ни к чему. Скажи, куда подевались, и спокойно вали к куму самогон допивать.

– Как же, с вами допьешь! Пили, да изжились. Не на что пить.

– Это как раз поправимо, старик.

– Тогда другое дело. Столько лет-то прошло! Все там будем. Пока Гришка со своей бабой жили одни, нормально все у них было. А потом после войны сын объявился с молодухой, как-то все посыпалось у них. Старики разом померли... – Михей достал папиросу и закурил. Видно было, как он вспоминал. Багрянский его не подгонял. – Забрал Гришкин сын, запамятовал, как звали их пацана, свою молодуху в Новочеркасск.

– Ну, старик, а ты молодцом! Только ты точно про Волосовых рассказываешь? А как звали ту, как ты говоришь, молодуху?

– Убей меня гром, не помню. Много от меня, старика, хочешь. Красивая была, это точно.

– А куда они съехали? Где в Новочеркасске их искать?

– Да где ж им было жить? Дом у них был на улице Атамана Платова, рядом с собором. Туда, думаю, и съехали. Куда же еще?

Багрянский припомнил старомодный новочеркасский вокзал, который несколько часов назад проезжал его поезд. Даже стоял там минут пять. Если бы знать...

Где-то часам к трем он вернулся в гостиницу, хотя ноги невольно несли Багрянского на вокзал. Ему хотелось немедленно отправиться в Новочеркасск. Но, немного остыв, он пришел к выводу, что в незнакомый город стоит поехать с утра.

На следующее утро он поднялся засветло и, даже не перекусив, отправился на пригородный вокзал. Поезд тормозил у каждого полустанка, полусонные люди большими группами сходили и поднимались в вагон, мешая сосредоточиться. Дорога благо была недолгой.

У самого Новочеркасска солнце уже уверенно поднялось над горизонтом. Издали его косые лучи живописно играли на позолоченных куполах громадного православного собора. Он доминировал над холмом, вокруг которого уютно примостились дома старой части города.

– Вот она, столица донского казачества, – журналист нечаянно услышал разговор двух мужчин за спиной. – Видите собор? Кто знает, сколько в нем отслужили молебнов во славу Войска Донского и его атаманов...