Отцеубийцы - Мария Вой

не просто оборванцев, вооруженных вилами и ржавыми мечами. Старые генералы короля мигом узнали в них тех, кого многие годы назад замучили палачи на площади Гарла Простака. Тут были Дан Рогач, Желивский, Могуслав Проныра, егермейстер Жовнер и многие другие, чьи тела уже истлели, но имена еще не канули в безвестность.

А по левую руку одноглазого старика выросло дикое воинство всадников. Нет, Хроуст не остался без хиннов! Он даже подарил им сотканное из мрака знамя с лисом, напоминавшим теперь дракона. Казалось, что и сам лис был готов сойти со штандарта, чтобы присоединиться к остальным демонам. А перед Хроустом стояла единственная безоружная фигура, и черные языки, как пламя, лизали его ноги. Тартин Хойя, сгорающий на костре, святой, ни разу не запачкавший руки в чужой крови, устремил на Хасгут пустой взгляд.

Так Хроуст стоял перед своей мрачной ратью, потрясая железным кулаком. Затем он развернул коня вслед за Сиротками, которые уже отступали обратно в лагерь. Тени ушли последними, но не показали Хасгуту своих спин: они растворились в воздухе, как дым, развеянный ветром.

Смешки при дворе утихли, да и словам не нашлось места в притихшем городе. Что тут было сказать? Раньше крылатых демонов Свортека подданные Редриха видели лишь на своей стороне. Сейчас армия великанов под знаменем человека, который тридцать лет предавал королевство огню и мечу, уже сказала свое слово.

Из сумеречной мглы раздался стук барабанов. Он ускорялся и креп, пока не превратился в раскаты, которые больше не смолкали ни на миг, а в него вплеталась, повторяясь десятки раз, Сироткина Песнь.

Морра смотрела из покоев Свортека, как появляется новая армия Хроуста. Ее заперли после разговора с королем и Шаркой и больше никуда не выпускали. Но милость короля не знала границ: двери сторожили только снаружи. Морра снова стала пленницей, но хотя бы была предоставлена сама себе.

В этой комнате, где велось столько разговоров между ней и тем, кого она считала наставником, она не находила покоя. Покои сильно изменились: все вещи Свортека, его книги, свитки, оружие, даже одежду забрал Гримвальд в надежде найти что-то ценное. Перину, подушки и одеяла выпотрошили, со стен сорвали гобелены, с пола убрали ковры, даже разворошили пепел в камине. Ничто больше не напоминало здесь о своем владельце, но Морра против воли воображала его присутствие. Он часто разжигал камин Даром Огня, придавая пламени разные формы. А в том кресле любил курить, выдувая… Теперь Морра знала, кому принадлежали те маленькие дракончики, которые складывались из дыма, и от воспоминаний Изнанки ей хотелось увернуться, как от пощечины.

Армия Хроуста не напугала ее: Морра слишком много времени провела со Свортеком и Шаркой и привыкла к демонам. В ней бушевал не ужас, а злость, когда она вспоминала, как рассказывала Хроусту все, что знает о Дарах. Он расспрашивал ее, почему демоны Шарки похожи на псов, а демоны Свортека – на птиц, и как кьенгары придают им форму. Его интересовала связь Хранителя и Дара. Обходительный и мягкий, он звал ее ужинать наедине, просил сделать ему прогноз по звездам, а затем как бы невзначай что-то спрашивал о Даре, об Изнанке, о Мече кьенгара…

Редрих прав: напрасно она считала себя умной. Оба эти старика, к хитрости и коварству которых она относилась пренебрежительно, провели ее совсем как дурочку Шарку. Вот только Шарку они еще и боялись, а Морру выбросили, как мусор.

От грохота барабанов, похожего на несмолкающий гром, в голове ныло и звенело до слез.

Уж лучше б они казнили ее! Казнь не была бы так унизительна – это последний жест бессилия. Морру же просто спрятали подальше, чтобы не путалась под ногами. И Свортек, который, как она думала, оберегал ее, повел себя так же. Даже Бликса избавилась от внучки, чтобы под конец жизни предаться утехам с новым любовником.

– Морра!

Она вздрогнула всем телом: двери распахнулись и к ней размашисто зашагал Рейнар.

Она не успела отскочить, даже не успела вскрикнуть. Сильные, как прежде, руки схватили ее, оторвали от пола и уложили на разорванную перину на кровати, подняв ворох перьев и пыли. Морра попыталась оттолкнуть его, но Рейнар уперся ладонями в ее локти и навалился корпусом. Как голодный зверь, он бешено мотал головой и тяжело дышал, не откликаясь на ее изумленный взгляд.

Что с ним? Даже в худшие дни он не позволял себе такого! Неужели Рейнар под гнетом всего пережитого все же обезумел и теперь сорвет свою злость на ней? И нет больше Фубара – единственного, кто мог его образумить, или Свортека, против которого Рейнару хватало благоразумия не идти, или даже Латерфольта с его жалостью… Никого, кто мог бы ее защитить от мужчины, которого она сама превратила в зверя.

– Король обещал тебя мне! С самой первой миссии! – выкрикнул Рейнар, наваливаясь на нее сильнее. – Теперь ты моя!

– Рейнар! – взвизгнула Морра, пытаясь отпихнуть его коленом. Он развел ноги и сел сверху на ее бедра, прижимая ее к кровати, тяжелый, огромный…

Когда-то давно Морра сама его так седлала, и он задыхался от блаженства. А теперь настала ее очередь задыхаться от ужаса.

– Рейнар, опомнись!

– Ты теперь только моя! НАВСЕГДА! – проревел герцог так, что слышали, должно быть, все в замке.

На мгновение она поймала его взгляд, но Рейнар резко наклонился к ее шее. Морра замерла, вжимая голову в плечи, пытаясь уберечь горло от его зубов. Но Рейнар ее так и не поцеловал и не укусил. Лишь дыхание коснулось ее уха, когда он прошептал:

– Подыграй мне!

Страх отступил. Морра расслабила мышцы, чувствуя, как Рейнар упирается коленями в кровать, чтобы не наваливаться на нее всем весом. Свет из коридора рассеивал мрак комнаты: двери так и не закрылись, здесь явно был кто-то еще. Она принялась слабо бить его по спине, изображая борьбу.

– Ты моя! – Рейнар приподнялся на локтях и обернулся, нарочито тяжело дыша: – Так и будете пялиться? Пошли вон!

– Его величество приказал, чтобы…

Бормотание гвардейцев стихло, когда Рейнар спрыгнул с Морры и бросился на них, рыча, как медведь. Морре не было видно его лица, зато она успела увидеть, как гвардейцы в искреннем ужасе отскакивают к дверям.

– Пять лет я ждал, – наступал Рейнар, – чтобы теперь вы пялились? Пошли на хуй отсюда!

И они, кажется, поверили. Двери закрылись, а гвардейцы остались в коридоре, гремя оружием и доспехами у самой двери. Рейнар одним прыжком оказался снова на кровати и навис над Моррой на четвереньках.

– Зачем? – прошептала она.

– Они смотрят в замочную скважину.

Морра кивнула, развела ноги, позволяя ему улечься между ними, и снова застонала. Он вторил ей громким рыком, а потом накинул себе на спину пыльное покрывало и принялся раскачиваться корпусом взад-вперед. «Интересно, – думала Морра, – что он чувствует?» Лицо Рейнара, мгновение назад похожее на звериную морду, стало снова непроницаемым и серым. Их тела не соприкасались. Он отыгрывал свою безумную роль отрешенно. Но сама Морра вдруг с удивлением обнаружила, что, когда его шея оказывается близко, она пытается уловить запах, тот же, что и пять лет назад: неяркий, терпкий, чуть похожий на ее собственный…

– Что тебе нужно? – спросила она наконец.

– Откуда у него Последующие? Есть еще кьенгары?

– Нет. Он скормил им прах Борбаса и Дьорды.

Рейнар сморщился, словно его ударили. Морра и сама едва не закричала во всю глотку, когда Гримвальд ей это рассказал.

– А что с Шаркой? У нее остался