Темная королева - Сьюзен Кэррол

Когда-то это место было для нее волшебным. В детстве они с маленькой сестренкой Мири любили здесь играть. Позже прогалина стала для нее местом уединения, где она в одиночестве мечтала, приходя сюда с мольбертом и красками.

Но когда волшебство постепенно ушло из ее рук, оно ушло и из леса. Теперь она редко бывала здесь, это место стало лишним печальным напоминанием обо всем, что она утратила. Но, когда Реми пришел в восторг от этой природной красоты, Габриэль почувствовала, как и в ней шевельнулись прежние приятные ощущения. Она подбежала к потоку, окунула пальчик в воду, вздрогнув, когда по ноге плеснула ледяная вода. Но в такой теплый день это было даже приятно.

Габриэль нагнулась и зачерпнула горстью воды, чтобы напиться. Холодная вода приятно остужала горло.

– Капитан Реми, ты должен подойти сюда и напиться. Ты никогда не пробовал такой…

Оглянувшись, она умолкла. Капитан, прижимая руку к ране, еле двигался. Но, поймав ее взгляд, тут же опустил руку.

– В чем дело? Что с тобой? – спросила девушка.

– Н-ничего, все хорошо. – Реми походил на прибежавшего из Марафона и тут же рухнувшего на землю древнего грека. Ко лбу прилипли пряди взмокших темно-золотистых волос.

– Выглядишь совсем нехорошо. – Увидев, что Реми пошатнулся, она поспешила к нему. – Что это? Рана открылась?

– Нет, ничего. Я… – Реми про себя выругался, что в присутствии женщин с ним редко бывало. И, злясь на себя, продолжал: – Вдруг почувствовал слабость, словно какая-то дряхлая старуха.

Габриэль прикусила губу, проклиная себя за то, что вовремя не заметила неладное. Но Реми не жаловался. Вообще-то на протяжении всей прогулки он практически не произнес ни слова, дал ей возможность унестись мыслями, и это ее не насторожило.

Она с раздражением глядела на него, ей хотелось дать ему затрещину за то, что он такой стойкий и такой глупый. Но он-то не глупый, виновато подумала она. Сама глупая.

– Это я виновата, – признала Габриэль, поддерживая его. – Не надо было заводить тебя так далеко.

– Далеко! – морщась от боли, с коротким смешком заметил Реми. – Габриэль, я солдат, я привык к походам. Я мог бы без передышки пересечь весь остров.

– Обопрись о меня, – сказала она, – и пойдем домой.

Но Реми вырвался из ее рук.

– Нет, Габриэль, – задыхаясь, произнес он. – Все нормально. Мне просто нужно присесть, отдохнуть минутку.

Она нахмурилась, глядя на него. Реми в ответ посмотрел на нее и, невзирая на измученный вид, в глазах его мелькнула светлая грусть.

– Как здесь хорошо. Там, в доме, как в клетке, я начинал понемножку сходить с ума. Чувствую, что снова можно дышать.

Тогда почему он выглядит так, что вот-вот перестанет дышать? Она все же подвела его к берегу. Опираясь о ствол стареющего платана, чьи кривые корни, изгибаясь, выпирали в сторону воды, Реми медленно опустился на землю. Для него это оказалось трудным делом. Он разжал стиснутые зубы, только когда сел. Потом, откинувшись к стволу, довольно вздохнул:

– А-а, так лучше.

Габриэль беспомощно смотрела на него, ругая себя за то, что не подумала взять с собой пузырек с лекарством. Арианн, конечно, не забыла бы. Спустившись к воде, Габриэль пошарила в висевшей на поясе сумочке и достала носовой платок. Смочив его, поспешила обратно к Реми.

Встав на колени, она коснулась платком его лба и щек, чуть испугалась, увидев, что он закрыл глаза. Но потом поняла, что это от наслаждения ощущением прохлады.

К ее облегчению, лицо Реми начало розоветь. Она сдвинула с глаз влажные пряди волос. Когда Габриэль впервые увидела в подвале полуживого Реми, ей показалось, что волосы у него тусклого каштанового цвета и жидкие. Но так было до того, как его помыли.

На лице Реми играли проникающие сквозь листву солнечные блики, и теперь Габриэль увидела, что в действительности волосы белокурые с таким множеством оттенков, что трудно представить. Она не устояла от того, чтобы пропустить их между пальцами, любуясь их удивительной шелковистостью, игрой красок.

Она подумала, что, если бы ей когда-нибудь пришлось писать портрет Реми, едва ли хватило бы на ее палитре красок, чтобы схватить эту удивительную смесь света и тени в волосах капитана.

Его бородка была явно светлее, коротко подстриженная, она придавала жесткость подбородку. Щеточка усов служила удивительным контрастом очертаниям рта, подчеркивая нежный изгиб губ. Правда, раньше Габриэль всегда предпочитала гладко выбритых мужчин.

Капитан открыл глаза и поглядел на нее с таким удивлением, что Габриэль замерла, вдруг осознав, что делает. Повернула лицо Реми и принялась разглаживать бородку, разглядывать подбородок. Наклонилась так низко, что ее дыхание смешалось с его дыханием, грудь уперлась в твердую мышцу его плеча.

В удивленном взгляде Реми вспыхнуло такое желание, что оно отозвалось ответным теплом в груди Габриэль. Это ощущение ошеломило ее, и она испуганно отшатнулась, удивляясь, какой черт в нее вселился.

Реми смущенно отвел глаза. Это, пожалуй, больше всего помогло Габриэль прийти в себя.

– Сейчас получше, капитан? – спокойно, сдержанно, как она надеялась, спросила она.

– Д-да, спасибо, мадемуазель, – в тон ей ответил Реми. – У вас действительно дар целительницы.

Габриэль пожала плечами:

– Не у меня. У Арианн. – Заметив, что Реми открыл рот, намереваясь любезно возразить, она торопливо добавила: – Если вы чувствуете, что пошли на поправку, то это, несомненно, скорее благодаря… здешним лесам. Моя младшая сестренка утверждает, что здесь царствует древнее волшебство.

– Да, Мири мне говорила.

Хотя Реми немного поморщился, ему удалось сесть прямее. Габриэль спустилась к ручью и разложила носовой платок сушиться на камне. Скромно обернув ноги складками платья, прижав к груди колени, девушка присела на берегу, глядя поверх ручья.

Она почувствовала, что Реми покинул свое место под деревом. Он медленно передвигался вдоль берега и, подойдя к ней, сел рядом. Габриэль невольно напряглась, пока не увидела, что он постарался держаться на приличном расстоянии. Она непроизвольно расслабилась, вытянула ноги, доставая пальцами до растущих по краю ручья щекочущих тростинок.

Габриэль, чуть удивляясь себе, прикрыла глаза. Обычно она была непоседлива, не могла долго усидеть на месте. Разве что в те далекие дни, когда забывала о времени, полностью отдаваясь живописи или скульптуре. Но в присутствии Реми было просто невозможно не чувствовать себя покойно. В нем было что-то от силы и надежности тех стерегущих лес крепких дубов, которые укрывали от палящего солнца и от самого сильного дождя.

В глазах Реми не видно было и следа душевной усталости, о которой говорила Мири. Он выглядел на удивление умиротворенно, лениво сорвал цветок и бросил в речку. Оба глядели, как медленный поток уносит прочь белые лепестки. Реми негромко произнес: