Кто боится смерти - Ннеди Окорафор

– Все нормально, Мвита. Она высвобождается. Мы ждали этого с тех пор, как она к нам пришла.

Каждая часть меня была мной. Мое долговязое тело эву. Мой вспыльчивый характер. Мой порывистый ум. Моя память. Мое прошлое. Мое будущее. Моя смерть. Моя жизнь. Мой дух. Моя судьба. Мой крах. Вся я была уничтожена. Я была мертва, сломлена, разбросана и поглощена. Было в тысячу раз хуже, чем когда я впервые превращалась в птицу. Я ничего не помню, потому что я и была ничем.

Потом я стала чем-то.

Я это почувствовала. Меня собирали обратно, кусочек за кусочком. Что этим занималось? Точно не Ани. Не богиня. Оно было холодным, если бы могло быть холодным. И жестким, если бы могло быть жестким. Рациональным. Выверенным. Осмелюсь ли сказать, что это был Творец? То, Чего Нельзя Коснуться? То, Что Не удостаивает Касания? Четвертая сущность, которую ни одному колдуну не постичь? Нет, я не могу так сказать, потому что это страшное богохульство. Во всяком случае, так сказал бы Аро.

Но мой дух и тело были полностью, совершенно уничтожены – разве не это, по словам Аро, случится с любым существом при встрече с Творцом? Воссоздавая меня, Оно собрало меня в другом порядке. В более осмысленном. Я помню момент, когда на место встал последний кусочек меня.

– Ааааааааааааах, – вдохнула я.

Первое чувство – облегчение. Я опять вспомнила себя на дереве ироко. Когда моя голова была словно дом. И тогда в этом доме как будто распахивались двери – стальные, деревянные, каменные. На этот раз все двери и окна выбило.

Я снова проваливалась. Я с размаху упала наземь. Кожу обдувал ветер. Я мерзла. Я была вся мокрая. Кто я? Я не открывала глаз. Не помнила, как это сделать. Что-то ударило меня по голове. И еще раз. Я открыла глаза инстинктивно. Я была в палатке.

– Что значит умерла? – кричала Дити. – Что случилось?

И тут все это обрушилось на меня. Кто я, зачем я, как и когда? Я закрыла глаза.

– Не трогайте ее, – сказал С-сэйку. – Мвита, поговори с ней. Она возвращается. Помоги ей завершить странствие.

Пауза.

– Оньесонву, – сказал Мвита странным голосом. – Возвращайся. Тебя не было семь дней. Потом ты упала с неба, как потерянное дитя Ани в Великой книге. Если ты собираешься жить дальше, открой глаза, женщина.

Я открыла. Я лежала на спине. Тело болело. Мвита взял меня за руку. Я вцепилась в него. В этот момент пришло еще кое-что. Еще одна часть того, кем я теперь была. Я улыбнулась, а потом засмеялась.

То, что случилось потом, было безумием и наглостью, но виновата в этом не я одна. Меня переполняли сила и мощь, которые, оказывается, были теперь мои. Я и представить не могла, что стану столь могуча и так уверена в себе. И вот, как только я вернулась, я снова ушла. Я не ела семь дней. Ум был ясен. Я была так сильна! Я подумала, куда я хочу попасть. И отправилась туда.

Вот я лежу на циновке в палатке – а вот я уже лечу, я, синий дух.

Я летела к своему отцу.

Я пролетела сквозь песчаную бурю. Ощутила ее обжигающее касание. И прорвалась сквозь стену бури к горячему солнцу. Было утро. Я пролетала мили и мили песка, деревни, дюны, город, сухие деревья и снова дюны. Миновала небольшое зеленое поле, но не стала отвлекаться. В Дурфу. И прямо к большому дому с синей дверью. Сквозь дверь и вверх, в комнату, пропахшую цветами, благовониями и пыльными книгами.

Он сидел за столом спиной ко мне. Я провалилась глубже в дебри. Я сделала это с Аро, когда он в последний раз отказал мне. И с тем знахарем в Папа Ши. Сейчас я стала еще сильнее. Я знала, во что вцепиться и куда кусать, знала, куда бить.

Поверх его спины я видела его дух. Он был глубокого синего цвета, как мой. Я на секунду запнулась, но не остановилась.

Я прыгнула, как когда-то давно, должно быть, прыгали голодные тигры, увидев добычу. В запале я не поняла, что сам он сидел отвернувшись, а вот его дух – нет. Он ждал. Аро никогда мне не рассказывал, что чувствовал, когда я на него напала. Знахарь в Папа Ши просто упал и умер без видимых повреждений. Теперь, с отцом, я узнала, каково это.

Это была такая боль, которую смерть не остановит. Отец накинулся на меня в полную силу. Он пел и одновременно терзал, кусал, колол и ломал меня в таких местах, о которых я и не подозревала. Он остался сидеть спиной ко мне. Он пел на языке нуру, но я не слышала слов. Я похожа на мать, хотя и не во всем. Я не слышу и не запоминаю своих страданий.

Что-то во мне очнулось. Инстинкт самосохранения, ответственность и память. Мой конец будет не таким. Я немедленно оттащила прочь то, что от меня осталось. Тогда отец встал и повернулся. Он заглянул в то, что было моими глазами, и схватил то, что было моей рукой. Я пыталась вырваться. Он был сильнее. Он повернул мою руку ладонью вниз и вонзил в нее ноготь большого пальца, процарапав какой-то знак. Затем отпустил и сказал:

– Возвращайся назад и умри в песках, там, где родилась.

Назад я летела, кажется, вечность – с болью, плачем, угасая на лету. Когда я приблизилась к стене пыли, мир полыхнул ду́хами, а пустыня поросла теми странными разноцветными деревьями дебрей. Я полностью погасла и не помню ничего.

Позже Мвита рассказал мне, что я умерла во второй раз. Стала прозрачной, а потом совсем исчезла. А когда снова появилась на том же месте, во плоти, то истекала кровью, а одежда была вся ей пропитана. Меня не могли разбудить. Три минуты у меня не было пульса. Мвита вдувал воздух мне в грудь и применил заклинание. Когда ни то, ни другое не сработало, он просто сел и стал ждать. На третьей минуте я задышала. Мвита выгнал всех из палатки и попросил двух проходивших мимо девушек принести ведро теплой воды. Он вымыл меня с головы до ног, смывая кровь, перевязал раны, растирал меня, чтобы восстановить кровообращение, и посылал мне добрые мысли.

– Надо поговорить, – твердил он снова и снова. – Очнись.

Я очнулась через два дня и увидела, что Мвита сидит рядом, напевает под нос и плетет корзину. Я медленно села. Посмотрела на Мвиту и не смогла вспомнить, кто он. «Мне он нравится, – подумала я. – Что он такое?» Все тело болело. Я застонала. В животе бурчало.

– Есть ты не станешь, – сказал Мвита, откладывая корзину. – Но пить будешь. Иначе ты умрешь… опять.

«Я его знаю», – подумала я. Потом, словно ветер шепнул, я услышала слово, которое он мне сказал: Айфунанья.

– Мвита? – сказала я.

– Единственный и неповторимый, – ответил он, нагибаясь ко мне.

Несмотря на боль и на стесняющие движения повязки на ногах и туловище, я бросилась ему на шею.

– Бинта, – сказала я ему в плечо. – Ай! Даиб! – я крепче ухватилась за Мвиту, зажмурив глаза.

– Это не человек! Он… – меня захлестнули воспоминания.

Полет на Запад, его лицо, его дух. Боль! Поражение. Мое сердце упало. Я проиграла.

– Шшш, – сказал он.