Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни - Дэниел К. Деннетт

Синхронический и диахронический пути к интенциональности очень схожи. Можно сгустить краски, спародировав старинные антидарвиновские настроения: рассуждения про обезьяньих предков. Хотите ли вы, чтобы ваша дочь вышла замуж за робота? Что ж, если Дарвин прав, то ваша собственная прапра… прабабушка была роботом! Точнее, макросом. Это неизбежно следует из сказанного в предыдущих главах. Вы не только произошли от макроса – вы из них состоите. Ваши молекулы гемоглобина, антитела, нейроны, механизм вашего вестибоокулярного рефлекса – на любом уровне анализа мы обнаруживаем устройства, бездумно выполняющие удивительные, превосходно продуманные действия. Возможно, мы перестали вздрагивать при виде научной картины мира, на которой вирусы и бактерии деловито и бессознательно ведут свою подрывную деятельность – крошечные жуткие автоматы, занятые своим зловещим делом. Но не следует думать, будто нам удастся утешиться, представляя их себе инопланетными захватчиками, столь непохожими на более привычные ткани, из которых состоим мы. Мы сделаны из тех же механизмов, что вторгаются в наши тела, – никакие нимбы или élan vital не отличают ваши антитела от антигенов, с которыми они борются; просто получилось так, что они состоят в вашей команде и сражаются за вас.

Можно ли, собрав достаточное количество этих безмозглых гомункулов, склепать из них настоящего человека, наделенного сознанием? Дарвинист скажет, что другого способа создать человека просто нет. К слову, из того факта, что вы являетесь потомком роботов, вовсе не следует, что вы сами – робот. В конце концов, вы также прямой потомок некой рыбы, но не рыба; вы – прямой потомок некоторых бактерий, но не бактерия. Но вы состоите из роботов – или собрания триллионов макромолекулярных механизмов, очень напоминающих роботов (если, конечно, дуалисты и виталисты ошибаются, и в вас нет какого-то дополнительного, секретного ингредиента). Все эти механизмы в конечном счете происходят от первого макроса. Так что нечто, сделанное из роботов, может проявлять подлинное сознание или подлинную интенциональность, поскольку уж вы-то точно ее проявляете.

Так что не стоит удивляться, что и дарвинизм, и искусственный интеллект встречают такое сильное сопротивление. Вместе они наносят сокрушительный удар по последнему пристанищу, куда люди бежали перед лицом Коперниканского поворота: разуму как святая святых, куда нет хода науке283. Дорога от молекул к сознанию длинна и извилиста, и, бредя по ней, можно увидеть немало занимательного (в следующих главах мы остановимся полюбоваться некоторыми особо любопытными сценками), но теперь настало время подробнее, чем обычно, поговорить о дарвиновских истоках искусственного интеллекта.

Алан Тьюринг и Джон фон Нейман – величайшие ученые XX века. Если кого-то и можно назвать изобретателями компьютера, то это они, и плод их трудов стал для всех одновременно и триумфом инженерного искусства, и интеллектуальным орудием, позволяющим исследовать самые абстрактные области фундаментальной науки. Оба эти мыслителя одновременно были и великолепными теоретиками, и талантливыми практиками, представляя собой, таким образом, образец интеллектуального стиля, со времен Второй мировой войны играющего в науке все более важную роль. И Тьюринг, и фон Нейман не только стали создателями компьютера, но и внесли фундаментальный вклад в развитие теоретической биологии. Как мы уже отмечали, блестящий ум фон Неймана решил абстрактную проблему самовоспроизводства, а Тьюринг написал новаторскую статью о наиболее фундаментальных теоретических проблемах эмбриологии и морфогенеза284: как сложная топология (форма) организма может возникнуть из простой топологии одной-единственной оплодотворенной клетки, из которой этот организм вырастает? Как знает любой старшеклассник, процесс начинается с момента довольно симметричного деления. (Как сказал Франсуа Жакоб, каждая клетка мечтает стать парой клеток.) Две клетки превращаются в четыре клетки, четыре – в восемь, а восемь – в шестнадцать; как в таком случае появляются сердце и печень, ноги и мозг?285 Тьюринг видел, что существует преемственность между подобными возникающими на молекулярном уровне проблемами и проблемой того, как поэт сочиняет сонет. И с первых дней существования компьютеров те, кто видел то же, что и Тьюринг, стремились использовать его удивительную машину для исследования загадок мышления286. В 1950 году Тьюринг опубликовал свой пророческий очерк «Вычислительная техника и разум» в философском журнале Mind: несомненно, эта статья входит в список наиболее часто цитируемых публикаций за всю историю этого журнала. Когда он ее писал, программ Искусственного интеллекта не существовало – на деле в мире было всего два действующих компьютера, – но уже через несколько лет круглосуточно работающих машин оказалось достаточно, и Артур Сэмюэл, научный сотрудник IBM, смог использовать свободные от иных вычислений ночные часы машинного времени одной из первых гигантских ЭВМ для работы программы, которая имеет все шансы получить задним числом титул ИИ-Адама. Программа Сэмюэла играла в шашки; она все лучше и лучше играла сама с собой в предрассветные часы, перестраивая себя, отбрасывая более ранние версии, не слишком хорошо себя показавшие в ходе еженощных соревнований, и испытывая новые, бессознательно генерируемые мутации. В конечном счете она начала играть куда лучше самого Сэмюэла, став одним из первых очевидных доводов против несколько истерического мифа, будто «на самом деле все действия компьютера задаются программистом». Исходя из сказанного выше, можно видеть, что эта знакомая, но ошибочная идея – не что иное, как вариант предположения Локка, будто лишь Разум способен к созданию Замысла, использование очевидным образом ниспровергнутого Дарвином ex nihilo nihil fit. Более того, программа Сэмюэла превзошла своего создателя посредством поразительно классического процесса дарвиновской эволюции.