Дом соли и печали - Эрин Крейг

Я посмотрела в окно на Старушку Мод. Казалось, она с тревогой заглядывала внутрь, переживая, что не может помочь старому другу. Надеюсь, в последние минуты жизни Силас смотрел на свой любимый маяк. Я вспомнила его хитрую улыбку и лающий смех, и на глаза навернулись слезы.

Кассиус бегло проверил пульс Силаса и накрыл его лицо одеялом. Мы тихонько выбрались из спальни и осторожно закрыли за собой дверь, как будто боялись разбудить его.

– Нужно будет отправить сюда Верховного Морехода с первыми лучами солнца, – сказала я, когда мы спустились обратно. Мой голос дрогнул от невыносимой печали. – И Фишера тоже, конечно.

– Очень жаль, что он умер, Аннали. – Кассиус ласково погладил мое плечо. – Но мне показалось, он прожил хорошую долгую жизнь.

– Как думаешь, он не мучился?

– Уверен, что нет, – ответил Кассиус, смахнув слезинку с моей щеки.

– Наверное, здесь закончился керосин, и сигнальный огонь погас.

Я засунула руку в карман и нащупала ключи.

– Ты знаешь, как разжечь его заново?

Я кивнула:

– Силас всегда поручал мне нести ведро с горючим по лестнице. Он говорил, что с молодыми коленками это можно сделать вдвое быстрее и с меньшими усилиями.

– Тогда нужно торопиться. Когда начнется буря, я не смогу вернуть нас в Хаймур.

Я еще раз обернула шарф вокруг шеи и завязала концы, чтобы ветер не сдул его.

– Ты не можешь путешествовать во время бури?

– Во время грозы с молниями. Слишком непредсказуемо.

– Тогда не будем тратить времени. – Я решительно взялась за ручку двери и приготовилась бежать к ангару. Силас хранил там большие бочки с керосином. – Ты готов?

Мы вышли на улицу. Стало еще холоднее: над островом поднималась метель. Я отперла дверь, нашла старое железное ведро и наполнила его на три четверти. В нос ударил сильный запах керосина.

– Столько хватит? Я отнесу, не переживай насчет веса, – сказал Кассиус.

– В бак больше не поместится, – ответила я и закрыла кран, подающий керосин. – Этого хватит на несколько дней, по крайней мере до возвращения Фишера. Пойдем.

Мы пошли обратно к маяку, стараясь не поскользнуться на обледенелых ступенях, выдолбленных в скале. Переступив порог, я остановилась, чтобы достать соринку из глаза. Неожиданный порыв ветра с грохотом захлопнул за мной дверь. Испугавшись, я выронила из рук лампу. Стеклянный колпак разбился, пролитый керосин вспыхнул ярким пламенем – и мы погрузились в полную тьму.

– Прости! – крикнула я и протянула руку, пытаясь найти Кассиуса в темноте. – Дверь задела меня, и…

– Все нормально, – ответил он, ободряюще сжав мою ладонь. – В домике ведь должна быть еще одна лампа?

– У нас нет на это времени. Шторм уже совсем близко. Чуть выше по лестнице есть фонарь. Я поднимусь и зажгу его. Подожди здесь, чтобы мы не пролили горючее.

Из окон верхней галереи в маяк проникал лишь слабый свет звезд. Перила винтовой лестницы были едва различимы в темноте. Я крепко ухватилась за них и медленно пошла наверх, выверяя каждый шаг.

Одной рукой я держалась за перила, а второй ощупывала бугристую каменную стену в поисках фонаря.

Я преодолела уже больше двадцати ступеней, как вдруг замерла от ужаса: мне показалось, будто кто-то погладил мои волосы.

– Потанцуй со мной, – послышался тихий голос прямо над моим ухом.

– Кассиус! – позвала я.

Может, он решил не ждать и подняться следом за мной?

– Да! – откликнулся он снизу.

Судя по всему, он по-прежнему был где-то в середине башни.

Еще крепче вцепившись в перила, я помахала свободной рукой в темноте, не сомневаясь, что сейчас столкнусь с кем-нибудь или чем-нибудь и закричу. Но вокруг было пусто. Лишь холодный влажный воздух.

– Потанцуй со мной, – умоляюще повторил голос.

– Ты… ты слышишь это? – спросила я, стараясь не выдать испуга.

– Из-за ветра ничего не слышно, – отозвался Кассиус. – Подняться?

Я чуть не расплакалась от счастья, когда наконец нашла маленький стеклянный шарик. Открыв крохотную дверцу, я нащупала фитиль и уже собиралась зажечь спичку, но внезапно меня посетило жуткое предчувствие. Сейчас загорится свет, и я увижу перед собой Плакальщицу. В ужасе отпрянув, я покачусь вниз по железным ступеням и рухну к ногам Кассиуса со сломанной шеей и окровавленным лицом.

Но когда фонарик наконец осветил лестницу теплым мягким светом, я оказалась одна. Кассиус тревожно смотрел на меня снизу, по-прежнему держа ведро в руках.

– Все в порядке? – спросил он, переступив через осколки разбитой лампы.

Я кивнула:

– Воображение разыгралось.

Кассиус пошел вверх по лестнице.

– Ничего удивительного – после всего, что произошло этой ночью. Куда это нести?

Я подняла палец. Винтовая лестница поднималась все выше и выше, сужаясь кверху, словно крученая морская раковина.

– На самый верх, к смотровой. Световая камера маяка находится там.

Кассиус опустил тяжелое ведро и смахнул пот со лба.

– Веди.

* * *

Я опустила фонарь на стол и проверила бак с горючим. Там было пусто.

– Нужно поднять поршень и залить керосин, – объяснила я и повернула ручку. Груз[36] поднялся, и Кассиус наполнил бак.

– Поршень выталкивает топливо по трубе вот сюда, – продолжала я, показывая ему медную трубу, которая вела в галерею, где располагалась горелка. – Когда керосин наверху прогорает, из бака подается очередная порция горючего.

– Пока оно не закончится, – подытожил Кассиус, опустив ведро на пол.

– Именно. Теперь осталось только поджечь фитиль, и маяк снова загорится.

Кассиус выглянул в окно, оценивая обстановку.

– Думаю, нам должно хватить времени.

– Останься здесь, на случай если снова понадобится опустить поршень и подать топливо, – попросила я и, оставив Кассиусу фонарь, побежала наверх.

Галерея была наполнена нечеткими черными тенями, но я в два счета добралась до световой камеры. Завернув пальцы в ткань своей юбки (если кожный жир попадает на линзы, они разогреваются неравномерно и могут лопнуть), я отодвинула одно из стекол и подожгла фитиль. Сначала огонек затрепетал неуверенно, но, когда снизу поступил керосин, пламя разгорелось в полную силу. Я вернула линзу на место и осмотрела вращающиеся зеркала. Они приводились в движение маятниковым механизмом по принципу часового шкафа.