Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном - Николай Егорычев

Причины ухудшения обстановки в партии, стране и ее положении на международной арене я видел, прежде всего, в исполнении генсеком своих высоких обязанностей. Я осознал, что политика Брежнева и его окружения может привести к большим и тяжелым последствиям в жизни партии и всего нашего государства.

В чем я видел выход? Прежде всего в изменении стиля работы партии. В возвращении к ленинским методам управления. А для этого нужно было, как я считал, сделать следующее:

– Освободить товарища Брежнева от высоких обязанностей Генерального секретаря Центрального комитета партии, как не оправдавшего доверие ЦК.

– Впредь избирать генсека тайным голосованием и ввести примерно такую же форму бюллетеней, какая традиционно введена на ученых советах вузов и при выборах в Академии наук СССР.

– Избирать генсека на срок не более двух созывов, то есть не более чем на восемь лет.

– Активизировать работу пленумов ЦК, создать в ЦК комиссии по вопросам идеологии, организационно-партийной работы, кадров, обороны другие (из состава ЦК).

– Освободить политбюро ЦК от мелких текущих вопросов. Больше доверия оказывать кадрам партии, находящимся на руководящих постах в Совмине, в Верховном Совете СССР, министерствах и ведомствах, в общественных организациях.

– Освободить Совмин СССР от мелкой опеки. Дать ему больше самостоятельности и прав в проведении в жизнь политики партии, решений съездов, пленумов ЦК.

– На одном из ближайших пленумов ЦК обсудить вопрос об улучшении стиля и методов в партийной работе, укреплении принципов коллективного руководства в сочетании с усилением персональной ответственности за порученное дело; работе с кадрами, улучшении стиля работы руководящих органов ЦК: политбюро, Секретариата, аппарата ЦК, Ревизионной комиссии, Комитета партийного контроля.

Я был уверен, что проведение этих и других подобных мер по улучшению стиля и методов работы партии и ее руководящего органа – ЦК КПСС – еще более повысило бы авторитет партии в народе, в мировом коммунистическом и рабочем движении.

…Тогда мы еще не знали, куда приведет страну восемнадцатилетнее правление Брежнева, не знали о его будущих провалах во внутренней и внешней политике, о коррупции и моральном падении ряда его приближенных.

Передо мной был выбор: слиться с течением, которое возглавлял Брежнев, вероятно, успешно участвовать в общественно-политической деятельности, или остаться самим собой. Я выбрал второй путь, который оказался трудным, но зато совесть осталась спокойной.

Примерно с 1969 года безудержное восхваление Брежнева стало нормой. Весьма неблаговидную роль в этом деле опять-таки играла главная газета партии – «Правда». Однажды на дне рождения Михаил Кузьмича Янгеля я встретился с М. В. Зимяниным, главным редактором «Правды», и, не сдержавшись, обратился к нему:

– Что же вы молчите? Мы разоблачили культ Сталина и совсем недавно сняли за подобные штучки Хрущева. Что же вы сейчас-то делаете?!

Зимянин страшно обиделся. Ничего не сказал и через десять минут ушел. Конечно, это было сразу же доложено Брежневу.

Думаю, это стало последней каплей, которая вывела из себя Брежнева. Тем более что если до 1970 года политические и кадровые игры Брежнев вел осторожно, не очень заметно, то с 1970-го он осмелел. Тогда начались шахматные перестановки «без правил»…

Начался разгон неугодных. Брежнев не забыл никого и ничего: из партийного руководства изгонялись те, кто когда-то в его глазах «проштрафился».

За рубеж был направлен В. С. Толстиков – послом в КНР, потом в Нидерланды – и на пенсию; Н. Н. Родионов – переведен в МИД СССР, потом послом в Югославию – и на пенсию; Н. Н. Месяцев – послом в Австралию, потом в МИД – и на пенсию. Список можно продолжить.

Очередь дошла и до меня. И хотя я уже не принадлежал к партийной элите, но ему надоело мое «маячание перед глазами».

Вскоре было принято решение направить меня за рубеж. Предварительно по Москве запустили слух, что я очень прошусь на работу за границу.

Но дело обстояло совсем не так…

В начале марта 1970 года меня пригласил секретарь ЦК КПСС И. В. Капитонов.

– В ЦК довольны твоей работой, – сказал он, – но работа эта хозяйственная, а у тебя политический опыт. Не пора ли снова его использовать?

– О чем идет речь? – поинтересовался я.

– Есть мнение направить тебя послом в Данию. Ты согласен на это назначение?

Хорошо зная всю подноготную подобных предложений, я понимал, что меня просто вежливо высылают из страны и что мое мнение не имеет ровно никакого значения. Я дал со гласие.

Перед отъездом в Данию у меня было много бесед в центральных учреждениях. При встрече с Подгорным он увел меня из кабинета в комнату отдыха, где горячо заверял, что если бы он и Косыгин тогда, во время июньского пленума 1967 года были в Москве, то они не допустили бы расправы надо мной…

Более часа продолжался разговор у Л. И. Брежнева. Он говорил мне, как высоко меня ценит и даже любит. Поработай, мол, года два в небольшой европейской стране, наберись опыта, а потом мы пошлем тебя в страну большую.

Длительную беседу я имел с А. Н. Шелепиным, которого после снятия меня с должности первого секретаря МГК КПСС и назначения на мое место лидера профсоюзов В. В. Гришина отправили за Калужскую заставу в ВЦСПС, сняв с поста председателя Комитета партийно-государственного контроля при ЦК КПСС и СМ СССР.

Шелепина очень огорчало то обстоятельство, что с августа 1968 года связи между ВЦСПС и Центральным объединением профсоюзов Дании были полностью разорваны. Он видел в этом свою личную вину. А дело было так. В августе 1968 года очень представительная делегация во главе с председателем Центрального объединения профсоюзов Дании находилась в СССР по приглашению ВЦСПС. Встреча была теплой, дружеской и плодотворной. Обе стороны наметили обширные планы будущего сотрудничества.

В ночь перед отлетом делегации Советский Союз и другие страны Варшавского договора ввели войска в Чехословакию. Рано утром в Шереметьевском аэропорту Шелепин, провожая делегацию, не поставил об этом в известность отбывающих гостей. То ли кто-то посоветовал этого не делать, то ли он сам решил не отравлять последние минуты общения. Оба лидера на прощание расцеловались, а через два часа в аэропорту Копенгагена делегацию датчан встретила возбужденная толпа датских и иностранных журналистов. Они хотели знать, как делегация выразила протест советской стороне в связи с вводом войск стран Варшавского договора в Чехословакию.

Толпа бурлила, а датская делегация вышла из самолета с безмятежным выражением на лицах, с подарками, цветами, ничего не зная и не ведая об этом. В результате этого кон фуза все связи датских и советских профсоюзов были разорваны…