Рыцарь Огненной кавалерии - Никита Киров

— Я не буду с ним сражаться.

— Неужели ты боишься? — сказал Эйнар, как можно громче, чтобы его услышали водоходы. — Что подумает клан, когда узнает, что Гуннар напустил красного плаща?

Сестрица шумно выдохнул через нос и посмотрел на Эйнара так, будто собрался выпустить ему кишки у всех на глазах. Но за отказ от боя он растеряет остатки уважения. А гайдер, которого не уважает клан… Эйнар знал последствия на собственной шкуре.

— Рыцари в городе! — раздался крик.

Почти все водоходы погрузились на дрэки и ждали своих вождей. Корабли гудели, готовые к отходу, вибрация корпусов чувствовалась даже через землю.

— Когда я прикончу того парня, — пробурчал Гуннар. — Я из твоей шкуры сделаю себе ремень. И ты успеешь его увидеть.

Эйнар попытался сглотнуть комок в горле, но он будто выпустил острые иглы.

— На дрэке или где?

— По пути мы видели остров, — сказал Лейв. — Там и будет бой.

— Так тому и быть, — Сестрица развернулся и пошёл к кораблям.

— Уходим! — приказал брат. — Деда заберите! А ты подожди тут! — он ткнул Эйнара в грудь.

Пара водоходов подхватили Кнуда под руки и проводили на дрэк. Престарелый гайдер лишь вращал головой. Вряд ли он понимал, что происходит.

— Ты что это устроил? — вскричал Лейв. — Я бы сражался вместо тебя!

— Парень справится с ним. А ты нет.

— Да какая разница, победил бы я или нет, — негодовал брат. — Ты хоть его спросил? Как всегда, решил всё за других, а виноваты будут все, кроме тебя. Ладно, времени нету, зови его и уходим.

Лейв побежал на дрэк. Эйнар позвал Людвига, и парень поднялся.

— Если бы я понимал хоть слово, ваш спектакль был бы интереснее, — пошутил он, но не улыбнулся. — Тут как в парилке. Слишком жарко.

— Идём на корабль, Виг, — Эйнар положил руку ему на плечо. — У меня для тебя две новости.

Эйнар стоял на палубе, наблюдая, как дрэк мягко скатывается с берега и разворачивается. На расстоянии пожары не казались такими страшными, как вблизи. Даже можно сказать, что город мало пострадал. Вот только тем, чьи дома сгорели, вряд ли будет от этого легче. Тем, кто выжил.

Старый Змей выходил в открытое море, остальные дрэки шли следом.

— А правда, что тут под водой затонувший город? — спросил Людвиг.

Эйнар пожал плечами.

— Говорят, что да, раньше был город, пока дамбы не затопило. Но будешь так свешиваться, увидишь сам, вблизи.

Островитянин кивнул и посмотрел на горящий порт.

— И так всегда при набегах? — Людвиг отвернулся и сел на палубу, прислонившись к поручням.

— Обычно на крупные города мы не нападаем, — ответил Эйнар и почувствовал раздражение. — Но ты же сам был в армии, неужели не понимаешь, что в таких случаях происходит?

Он тут же пожалел об этом выпаде. Парень согласился драться без всяких уговоров, сразу, как только услышал.

— Я не обвиняю твой клан. Если бы город взяли наши… было бы намного хуже. Просто… эх… отец не зря говорил, что я безнадёжно туп. Я же верил в эти россказни про благородных рыцарей и красивые войны, — он невесело улыбнулся. — Ведь никто не сказал, что это ложь. Все говорили о славе, долге и чести, но не о том, что бывает на самом деле. А в сказках про рыцарей молчат, что на поле боя пахнет кровью, дерьмом и порохом. Умные люди догадываются об этом сами. А я… жаль только, что таких дураков, как я, много.

Он вздохнул. Не это его глодало, совсем не это.

— Значит, придётся драться.

Парень выглядит испуганным и нерешительным. Но Сестрица всё равно не клюнул.

— Ты справишься, Виги. Гуннар свирепый, но ты быстрее и выносливее.

— Это тот одноглазый? Того воина он сразу убил. Сильный, бьёт наверняка. Если я его вымотаю, то… — Людвиг вздохнул ещё тяжелее. — Мне нужно его убить?

— Нет, — соврал Эйнар. — Необязательно. Достаточно будет, если он попросит пощады.

Вот только Гуннар не сдастся. При всей его гнилой натуре Сестрицу нельзя обвинить в трусости. Он не боится смерти. Но Людвиг заметно расслабился и улыбнулся. И от вида улыбки Эйнару стало невыносимо дурно. Такой дерьмовый человек, как он, ничем не заслужил этой дружбы.

— Хорошо. А то я даже не знаю, из-за чего вы поцапались. А что они кричат? — островитянин показал на порт, где уже кишели войска. Рыцари фюрста и осмелевшие стражники что-то орали вслед.

— Желают попутного ветра и счастливой дороги, — Эйнар улыбнулся через силу.

Людвиг хихикнул и наконец-то начал осматриваться. А ведь он один из немногих южан, кто побывал на борту ютландского корабля с оружием в руках. Кроме них на палубе никого, лишь на увешанном щитами мостике видно вытянутые трубки, в которых спрятаны глаза дрэка, через них смотрит навигатор. Водоходы внизу, в трюме, но любому изгою запрещено туда спускаться.

— А эти пушки стреляют? — спросил парень. Раз задаёт вопросы, то приходит в себя.

— Нет, больше нечем.

— Я слышал, что ваши корабли могут двигаться по земле, но думал, что это сказка.

— Могут, но недалеко. Нужно много батарей для этого. Раньше он мог погружаться под воду, но сейчас слишком много дыр.

Эйнар показал на палубу. После каждого похода дрэк чистит весь клан, но за сотни лет корпус порядком изъеден ржавчиной.

— А ещё, — он перешёл на шёпот. — Он умеет летать, только невысоко, недалеко и недолго.

— Да ладно, — Людвиг рассмеялся. — Не может быть.

— Никто не верит. Но видел сам.

— Скучаешь по дому? — неожиданно спросил островитянин.

— Нет, — ответил Эйнар и тут же добавил: — Да. Не знаю. Сегодня меня просили вернуться.

— И что ты сказал?

— Отказался. Лейв не предлагал мне пялиться на молодых крестьянок.

— Про это я немного преувеличил.

— Ах так? Тогда возвращаюсь в клан!

Они засмеялись, но тревожное ожидание развязки не покидало их обоих. Надо было спросить согласие парня. Каким бы умелым фехтовальщиком он ни был, у него нет такого опыта, как у Гуннара. Людвиг сильно рискует жизнью. Но он бы не отказался. Надо было лучше остаться пленником, что ему терять? Только тогда Лейв начал бы драться и погиб.

— Когда ты был дома в последний раз?

— Пять лет назад, — сказал Эйнар. — Хотя и тогда не считал это место домом. Главное, что тебе осталось недалеко. Доберёмся пешком.

— Совсем рядом. Только на лошадей денег нету.

— Зато не придётся мозолить жопу.

— Ты всё об одном и том же, — Людвиг зевнул. — Но есть препятствие.