Проклятие короля - Василий Горъ

— Простите, эрр, но, может, стоит продолжить эти эксперименты по дороге? Или вечером? — подал голос сидящий на своей кровати Молчун. — Посмотрите в окно! Уже поздно… Вернее, рано! Светает. Через час-полтора нам надо выезжать. А баронесса толком не отдохнула…

— О каком отдыхе может идти речь, когда тут… — возмущенно начал маг, виновато посмотрел на меня и вздохнул: — Простите, ваша милость! Я забылся…

Я пожала плечами и ехидно ухмыльнулась:

— И неудивительно: такое поле для экспериментов. Сколько всего можно попробовать, если забыть про пищу, сон и все остальное…

В глазах эрра Гериельта мелькнул огонек надежды. И тут же погас: маг понял, что я шучу…

— Не расстраивайтесь, эрр! — улыбнулась я. — Думаю, у вас еще будет возможность проверить свои теории… Или хотя бы часть…

— Часть — это слишком мало… — хмуро пробормотал маг. Потом задумчиво посмотрел на эрра Маалуса, встал, подошел ко мне… и опустился на одно колено: — Ваша милость! Я, эрр Гериельт по прозвищу Мудрый, вверяю вам свою жизнь и свою честь. И клянусь защищать вас и все, что вам дорого, до тех пор, пока жив и в состоянии думать. Клянусь Создателем…

— Зачем это вам, эрр? — удивленно спросила я. — Вассальная клятва — это не только права, но и обязанности. Сейчас вы свободны в своих поступках, а значит, вольны делать то, что считаете нужным. Прежде чем дать ответ, я бы хотела понять те мотивы, которыми вы руководствовались, принимая такое решение.

Маг пожал плечами и, не вставая с колена, заговорил:

— Все эти шестнадцать лет я ломал голову, правильно ли поступил, поддавшись уговорам друга и сохранив жизнь новорожденному ребенку с задатками Темной. Я боялся за мир, в котором живу. Сегодня я понял, что боюсь не за мир, а за вас. За вашу душу и большое сердце. Боюсь, что мир сломает вас так, как ломает всех тех, кто вылезает из толпы посредственностей. Мир не любит личностей, а вы — личность, достойная уважения. Да еще и обладающая уникальным Даром. И, кстати, единственный человек, который смог пробудить во мне давно уснувшее желание преподавать… Так, о чем это я? Отвлекся… Так вот, те способности, которыми вас одарил Создатель, напоминают обычный нож. Им можно резать хлеб. А можно перехватывать глотки. И правым и виноватым. Так вот, я не хочу, чтобы тот, кто узнает о ваших способностях, смог вынудить вас использовать эту силу во зло…

— Узнать? Как? — нахмурилась я. — На мне печать Ограничения. Насколько я понимаю, увидеть реальный размер моего резерва можно только в том случае, если подвесить на меня оборотную печать Отрицания, созданную не кем-нибудь, а магистром школы Разума…

— Архимагистром, ваша милость, — уточнил Облачко. — А разумников такого уровня в Семиречье всего двое. Один из них сейчас перед вами. А второй — мейн Двард — является настоятелем ордена Создателя. И практически не вылезает из своего монастыря…

— О чем я и говорю… — хмыкнула я. И снова посмотрела на эрра Гериельта: — Так кто и как может об этом узнать?

— Жизнь состоит из больших и маленьких случайностей, ваша милость… — вздохнул разумник. — Надеяться на лучшее можно и нужно. Но при этом не надо забывать и о худшем… В общем, я хочу быть рядом с вами и в печали и в радости… Вы принимаете мою клятву?

Я на мгновение прикрыла глаза, вспомнила клятву, данную мне Облачком, и хмуро поинтересовалась:

— А если я вдруг перестану быть достойной вашего уважения и превращусь в то самое чудовище, которое, как говорил эрр Маалус, «способно ввергнуть мир в пучину кровавого безумия»?

Разумник не задумался ни на мгновение:

— Тогда я сделаю все, чтобы вас уничтожить…

— И как это будет сочетаться с вашими словами «клянусь защищать вас и все, что вам дорого, до тех пор, пока жив и в состоянии думать»?

— Никак, ваша милость. Если ваше существование станет угрожать миру, в котором мы живем, значит, к этому времени вы уже перестанете быть Человеком. А на воплощение зла вассальная клятва не распространяется…

— И вы пойдете на это, зная, что человек, которому вы обязаны жизнью, будет защищать меня до последнего вздоха? — поинтересовалась я, взглядом показав в сторону слегка напрягшегося Облачка.

— Да, ваша милость, — кивнул маг. — Ради того, чтобы уничтожить такое зло, я готов пожертвовать даже жизнью своего лучшего друга…

Мне стало слегка не по себе. Привычно окутавшись броней из холода, я пристально посмотрела в глаза ожидающего моего решения мага и внезапно вспомнила разговор, когда-то состоявшийся между отцом и чем-то провинившимся Лагаром:

«— Сын! Твои поступки не могут определяться настроением. Ты — наследник рода Орейнов. Значит, обязан жить так, чтобы тебя уважали даже твои враги…

— А зачем мне уважение моих врагов? — растерянно поинтересовался брат. — Пусть лучше они меня боятся!

— Страх — удел слабых… — поморщился отец. — А сильные враги появляются только у тех, кто верен данному слову, своему долгу и прям, как клинок меча… Запомни, сын, по тебе будут судить как по твоим друзьям, так и по твоим врагам…

— То есть для того, чтобы меня уважали, я должен стараться найти себе сильных врагов?

— Никого искать не надо, — усмехнулся отец. — Живи, как подобает Орейну, и враги появятся сами собой…

— Я запомню, — пообещал Лагар.

— Запомни. И еще: держи друзей у самого сердца, врагов — на расстоянии удара, а равнодушных — как можно дальше. И всегда поступай так, как велят твоя честь и чувство долга!»

«Равнодушным его не назовешь… Врагом бы он стал достойным…» — мысленно пошутила я. И потянулась к своему кинжалу:

— Эрр Гериельт Мудрый! Я, баронесса Меллина Орейн, принимаю вашу клятву. И клянусь защищать вас и ваши интересы везде, где возникнет такая необходимость. А также обещаю быть достойной вашего уважения. Клянусь Создателем…

А когда маг оказался на ногах, я с ехидцей спросила:

— Кстати, у меня тут возник один очень интересный вопрос: как вы относитесь к тому, чтобы взять в ученики своего сюзерена?

Рванув на себя дверь кельи и увидев, что вокруг топчана Марыськи полукругом стоят аж три разумника, Обух нахмурился: судя по всему, изголодавшиеся по женскому вниманию студенты решили развлечься, не выходя за пределы монастыря.

— Все — вон!!! — рявкнул он. И сделал шаг в сторону, чтобы несостоявшиеся любовники, сорвавшись с места, не вынесли его в коридор.

Однако, вместо того, чтобы выполнить его приказ, «студенты» медленно развернулись, а один из них раздраженно прошипел:

— А вот и эрр Эйд! И где тебя, интересно, носило?

Вглядевшись в лицо разумника, Обух почувствовал себя идиотом: он только что пытался выставить из кельи не кого-нибудь, а самого настоятеля ордена Создателя!