Проклятие короля - Василий Горъ

Представив себе горящий взгляд фанатика-ученого, которым маг наверняка прожигал темноту, эрр Маалус улыбнулся:

— Конечно. Могу сейчас. Если хочешь…

— Нет. Не хочу, — ответил разумник. — Сейчас я бы хотел обсудить несколько более важных вопросов. Скажи, теперь ты понимаешь, ЧЕМУ мы оставили жизнь?

— Угу… Не хуже тебя…

— Нет, ты не понял. Я спрашиваю про другое: ты пытался представить себе последствия нашего поступка в различных вариантах будущего? Например, что будет, если баронесса по каким-то причинам захочет власти? Или возненавидит весь мир? Или уйдет в науку так глубоко, что перестанет воспринимать чужую жизнь как нечто, данное свыше?

Представив себе Меллину Орейн, идущую к трону по колено в крови, Облачко отрицательно покачал головой. Потом вспомнил о том, что эрр Гериельт его не видит, встал, зажег свечу, закрыл ставни, завесил их одеялом и грустно улыбнулся:

— Давай я покажу тебе кое-что из прошлого. Выводы сделаешь сам…

…В полной темноте лицо женщины кажется белым, как снег. И таким же холодным. Поэтому совершенно непонятно, как капельки дождя, стекающие по ее лбу и щекам, не замерзают на полпути. Хотя, стоит бросить взгляд на искусанные в кровь губы, на алые полоски, расчерчивающие подбородок и шею, заглянуть в глаза, полные безумия, и услышать жуткий хрип, который называется дыханием, как все становится ясно: она пока жива… Пока… Ибо Темный Жнец уже тут… Стоит за ее спиной… И ждет…

— Отпусти… — шепчут ярко-алые губы, а в глазах на мгновение появляется Боль…

— Нет… — раздается откуда-то справа…

— Я больше не могу… — Из уголка правого глаза скатывается слеза… и женщину выгибает дугой.

Вздутые жилы на шее… Скрежет крошащихся зубов… Вой, от которого хочется заткнуть уши…

И побелевшие от напряжения пальцы, стискивающие руку сидящей рядом девочки…

— Что это было? — негромко спросил эрр Гериельт.

— Мафа. Жена Шрама. И баронесса Орейн. Ее милость почти сутки удерживала Мафу на Грани… И удержала… Кстати, в дождь… На крыше донжона… Зная, что за попытку магичить ей страшно влетит от отца…

— А почему там? — удивленно воскликнул разумник.

— Силовая линия… — вздохнул Облачко. — Своего резерва девочке не хватило… Смотри дальше…

…Лицо баронессы Орейн вспыхивает от бешенства. А в глазах — самая настоящая ненависть:

— Вы забыли добавить «ваша милость!»

— Ваша милость! Вы опять экспериментировали со своей силой? — в голосе стихийника, сидящего напротив нее, слышна издевка.

— С чего вы взяли, эрр? Вы что, заметили убыль в моем запасе? Или видите на мне новые плетения? — холодно спрашивает баронесса.

— Нет, но мне кажется… — начинает было маг, но договорить фразу не успевает.

— Если вам что-то кажется, то я советую обратиться к эрру Маалусу! Зрительные галлюцинации — его вотчина. Три-четыре часа работы — и вы навсегда забудете о галлюцинациях…

Маг убирает с глаз прядь волос и ехидно ухмыляется:

— Ваша милость, давайте не будем играть словами. Вам это все равно не поможет. В чем не поможет? Ну, как вам сказать? Я уверен, что вы опять нарушили запрет вашего отца. Соответственно, очень скоро в нашем замке появится вакансия на должность одного из магов. В частности, нам будет очень не хватать какого-нибудь иллюзиониста…

— Это эрр Валин по прозвищу Крыса, — буркнул Облачко. — Один из стихийников покойного барона Нолада. Последние его слова — обо мне. Не очень понятно, но в тот день он озвучил мне смертный приговор. Если бы его слова дошли до барона Нолада, то я бы оказался на виселице… Смотри дальше.

…Сеть каналов жизни и чувств у девушки, лежащей на земле, похожа на рваную рыболовную сеть. А лицо — на обугленную головешку, в разломах которой, как язычки пламени, проглядывает алое, все еще живое мясо…

— Ваша милость! Сплетите печати Бесчувствия и Великого восстановления! — В голосе иллюзорного эрра Маалуса слышно самое настоящее отчаяние. — Быстрее! Сейчас амулет сдохнет!

Девушка закусывает обожженную губу, в ее глазах на мгновение мелькает что-то жуткое, а потом перед ее лицом возникает еле заметная белая нить. Мгновение, второе, третье — и маленькая, еле заметная на фоне пузырящейся кожи белая печать Бесчувствия наливается силой жизни. А рядом с ним начинает появляться что-то, похожее на печать Великой жизни…

— Это баронесса Меллина. Которая в тот день спасла мне жизнь. Видишь, какой ценой?

— Спасла? — переспросил эрр Гериельт. — Она же случайно…

— Печать Огненного шторма активировалась не просто так, — перебил его иллюзионист. — Амулет Великой защиты и две хорошо знакомые тебе перемычки… Теперь ты понимаешь, ЧЕМУ мы оставили жизнь?

Разумник почесал голову, потом выпрямил спину и четко произнес:

— Она действительно достойна уважения. Прости за вопрос, просто я должен был ЗНАТЬ.

— Я понимаю… — усмехнулся эрр Маалус. — Поэтому я тебе это и показал…

— Спасибо… Тогда… я хочу быть рядом с ней как можно дольше… И… кажется, я догадался, каким образом можно помочь баронессе освоить работу с плетениями других школ…

— Как?

— Помнишь опыты с печатью Соединения сил? Не знаю, как в вашей Академии, а в школе ордена Создателя их демонстрировали еще на первом курсе…

— У нас — тоже на первом, — кивнул иллюзионист. — И что с ней такого особенного?

— Скажи, какого цвета будут нити, напитывающие эту печать, если в нее вольют силу ритуалист, стихийник, иллюзионист и разумник?

— Белого, — ответил Облачко.

— Теперь вспомни трактат Шантлара Угрюмого «О природе света и различных его проявлениях». Помнишь, что он писал о природе света?

— Естественно, — кивнул маг. А потом аж подпрыгнул: — Ты имеешь в виду, что оборотная печать Соединения сил может оказаться аналогом той самой призмы? То есть тем самым инструментом…

— Именно! — усмехнулся эрр Гериельт. — Инструментом, который поможет баронессе стать Ужасом Семиречья… В хорошем смысле этого слова…

— Ну, и где эта тварь? Оставь меня в покое, Мышь! Гарк! Га-а-арк!! Гарк, Тьма тебя забери!!!

Услышав дикие крики какой-то перепившейся сволочи, я натянула на голову одеяло и попробовала удержать ускользающий от меня сон.

Ага! Как бы не так: возмущенный рев этого скота становился все громче и громче и в итоге стал звучать так, как будто мужик находился не где-то там, во дворе, а пялился в окно нашей пристройки!

— Гарк! Где твои девки, скотина!!! — прозвучало чуть ли не в самой комнате, а вслед за криком до меня донесся характерный звук лопающегося бычьего пузыря.