Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина - Елена Поликарпова

В настоящее время мы наблюдаем крах глобального «Западного» проекта в силу «пузырчатого» характера экономики, основанной на сверхкредитовании, сверхроста крупных стран Запада и сверхпотребления529. Этот крах связан с осуществлением Америкой большой стратегии, логика которой разворачивается в «горизонтальном» измерении, где налицо соперничество противников, стремящихся к противостоянию, и «вертикальном» измерении, когда происходит взаимодействие различных уровней конфликта (технического, тактического, оперативного уровня театра военных действий и даже более высоких уровней)530.

Сейчас, в постгероическую эпоху, когда развитые страны Запада, прежде всего Америка, в высшей степени неохотно соглашаются нести потери в войне («вертикальное» измерение большой стратегии), на первый план выходит «горизонтальное» измерение, «мягкая» внешняя политика. После распада Советского Союза, когда казалось, что глобальный Красный проект уничтожен, Америка находилась на кульминационной точке своего развития. «Все это не означает, – отмечает Э. Люттвак, – что проводимая до сих пор международная политика была во всех отношениях оптимальной, однако указывает, что на пороге полного краха советской системы есть такая вещь, как кульминационная точка успеха в возрастании роли США на мировой арене. Если перейти за эту точку, если превысить пределы того, что другие способны принять достаточно спокойно, это закончится не дальнейшим ростом могущества или влияния, а их спадом»531. Сейчас наблюдается спад могущества Америки, поэтому для выживания глобального проекта Запада она использует такое специфическое оружие, присущее «горизонтальному» измерению большой стратегии, как мультикультурализм, который наряду с разрушением семьи, пропагандой гомосексуализма, деструкции национальной культуры, религии и церкви обладает вполне определенным потенциалом действия на сознание человека и социальных групп532.

Самое интересное состоит в том, что мультикультурализм (многокультурность) является порождением интеллектуального сообщества правых Америки и выражает этнокультурный распад самой Америки (достаточно привести в качестве примера концепцию столкновений цивилизаций С. Хантингтона). «Согласно взглядам “новых правых”, идеология многокультурности угрожает характеру США и Запада как “белого сообщества ценностей”. Эта фактическая идеология США особенно примечательна в свете их давления на Европу, навязывания нам многокультурности как политической догмы. В Боснии-Герцоговине идет усиленная интеграция враждебных этнических и культурных групп населения, в ЕС пропихивают Турцию. Так намечаются будущие линии разлома там, где их до сих пор не было или они не были такими резкими»533. Данная многокультурность вызвала эрозию ценностей как результат нового декаданса, обусловленного постмодернистской всеядностью и ненавистью Запада к самому себе. Современный идеолог Бассам Тиби, пропагандирующий западно-либеральное стирание всех различий, в то же время ратует за мультикультурализм, смешивая консервативный культурный пессимизм с реакционной философией истории. Он пишет о парадоксальной ситуации глобального проекта Запада следующее: «Запад находится в состоянии упадка, что выражается, в частности, в том, что многие западные люди ненавидят самих себя и втаптывают в грязь собственные ценности»534. Фактически здесь речь идет о результатах глобализации, которую Америка использует в качестве специфического оружия для насаждения мультикультурализма в Европейском Союзе, причем оно оборачивается и против самой Америки.

Крах глобального проекта Запада выражается в социальных фантазмах с их искаженной логикой грез, на что указывает С. Жижек: «…легко объяснить, почему малоимущие люди во всем мире мечтают стать американцами, но о чем мечтают обеспеченные американцы, скованные своим богатством? О глобальной катастрофе, которая уничтожила бы их. Почему? Этим и занимается психоанализ: объяснением того, почему нас, живущих благополучно, посещают кошмарные видения катастроф.

В новой форме субъективности (аутичного, безраличного, неаффективного участия) старая личность не “снимается” или заменяется компенсаторным образованием, а полностью уничтожается – и само это разрушение оформляется, становится (относительно стабильной) “формой жизни” – мы получаем не просто отсутствие формы, а форму отсутствия (стирание предыдущей личности, которая не заменяется новой). Точнее, новая форма – это не форма жизни, а скорее форма смерти – не выражение фрейдовского влечения к смерти, а скорее влечение смерти»535.

В свете такого качества элементарной «человеческой основы» в отношениях между американцами становится понятным тот морально-психологический дискомфорт, который доминирует в стране. Вполне естественно, что в последние несколько лет американские власти столкнулись с малоприятным для себя фактом – иммигрантские квалифицированные «мозги», которые еще недавно стремились попасть в Америку, уезжают из нее. «В принципе объективных причин, по которым в Америку стремится нынче все меньше и меньше квалифицированных специалистов из-за границы, довольно много. Сами же американцы предпочитают упоминать только о тех, что доступны их осознанию. И при этом никогда не принимают во внимание внешне незаметные чисто человеческие моменты, которые зачастую оказываются для многих потенциальных иммигрантов куда весомее материальных выгод переезда на работу в США»536. Одной из главных причин отъезда из Америки в другие страны Запада (Канаду, Австралию, Новую Зеландию и страны Европейского Союза) молодые и талантливые иммигранты считают такие «человеческие отношения», как отсутствие желания помогать друг другу (хотя американцы приходят на помощь в случае массовых стихийных бедствий). Иммигранты из Индии, Китая, арабских стран, которые покинули Америку в последнее время, «одной из важных причин жизненного дискомфорта в этой стране называли отсутствие там социальных ценностей, помощи престарелым родителям со стороны детей и внуков и поддержания тесных семейных уз»537. Не менее значимым является и то, что иммигранты в Америке со своими знаниями никому не нужны, с них хотят получить только деньги за учебу в университетах, чтобы потом забыть о них.

Теперь становится понятным, почему в своем выступлении на открытии 64-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2009 г. президент США Барак Обама выдвинул идею о грядущей «эре милосердия» и признал, что «многие в мире стали смотреть на Америку со скептицизмом и недоверием» и что политика прежней администрации США, привыкшей действовать в одностороннем порядке, порождала в мире «рефлексивный антиамериканизм». «Какой же должна быть, по Обаме, грядущая “эра мирового милосердия?” “Демократия не может быть привнесена в какую-либо страну извне. Каждая страна будет следовать по пути, который коренится в культуре ее народа, и в прошлом Америка слишком часто была избирательна в своей пропаганде демократии”. Иными словам, США фактически отказываются от своей позиции лидера “Западного” проекта и более не намерены силой вменять всему миру его принципы (что не помешало Соединенным Штатам пару лет участвовать в военной агрессии против Ливии или, наверное, будет точнее сказать – инициировать эту агрессию).

Выводы просты. Во-первых, если США отказываются от своей роли лидера “Западного” проекта (независимо от того, есть у них ресурсы продолжать эту политику или их уже нет), то последнему пришел конец. А значит, рано или поздно (с учетом начавшегося мирового экономического кризиса – скорее рано) начнется распад и технологической зоны США, то есть всей системы мирового разделения труда, построенной на американском спросе, выраженном в долларе. Можно долго рассуждать, каковы будут последствия, но самое простое – это вспомнить Россию 1990-х гг., в которой жесточайшая технологическая деградация была следствием не только откровенно антигосударственной политики “либерал-реформаторов”, но и сугубо объективного фактора – разрушения собственной системы разделения труда с утратой большей части рынков сбыта. И такая же перспектива ждет завтра США и весь мир.