Приключения Оливера Твиста - Чарльз Диккенс

Между тем Оливер помаленьку поправлялся и благоденствовал,окруженный заботами миссис Мэйли, Роз и мягкосердечного мистера Лосберна. Еслипламенные молитвы, изливающиеся из сердца, исполненного благодарности, бываютуслышаны на небе — что тогда молитва, если она не может быть услышана! —то те благословения, которые призывал на них сирота, проникли им в душу, даруя покойи счастье.

о счастливой жизни, которая начались для Оливера среди егодобрых друзей

Болезнь Оливера была затяжной и тяжелой. Не говоря уже омедленном заживлении простреленной руки и боли в ней, долгое пребывание Оливерапод дождем и на холоде вызвало лихорадку, которая не покидала его много недельи очень истощила. Но, наконец, он начал понемногу поправляться и уже всостоянии был произнести несколько слов о том, как глубоко он чувствует добротудвух ласковых леди и как горячо надеется, что, окрепнув и выздоровев, сделаетдля них что-нибудь в доказательство своей благодарности, чтоб они увидели,какой любовью и преданностью полно его сердце, и окажет им хотя бы какую-нибудьпустячную услугу, которая убедит их в том, что бедный мальчик, спасенныйблагодаря их доброте от страданий или смерти, достоин их милосердия и от всегосердца желает им служить.

— Бедняжка! — сказала однажды Роз, когда Оливер струдом пытался выговорить бледными губами слова благодарности. — Тебепредставится много случаев нам услужить, если ты этого захочешь. Мы поедем загород, и тетя намерена взять тебя. Тишина, чистый воздух и все радости икрасоты весны помогут тебе в несколько дней окрепнуть. Мы будем давать тебесотни поручений, если тебе это окажется по силам.

— Поручений! — воскликнул Оливер. — О дорогаяледи, если бы я мог работать для вас, если бы я мог доставить вам удовольствие,поливая ваши цветы, ухаживая за вашими птичками или весь день бегая напосылках, чтобы только вы были счастливы, — чего бы я не отдал за это!

— Тебе ничего не нужно отдавать, — улыбаясь,сказала Роз Мэйли, — ведь я уже сказала, что мы будем давать тебе сотнюпоручений, и если ты будешь хоть наполовину трудиться так, как сейчас обещаешь,чтобы угодить нам, я буду очень счастлива.

— Счастливы, сударыня! — воскликнул Оливер. —Как вы добры, что говорите так!

— Ты сделаешь меня такой счастливой, что и сказатьнельзя, — ответила молодая леди. — Мысль о том, что моя милая, добраятетя спасла кого-то от той печальной участи, какую ты нам описал, доставляетмне невыразимое удовольствие, но сознание, что тот, к кому она отнеслась слаской и состраданием, чувствует искреннюю благодарность и преданность, радуетменя больше, чем ты можешь себе представить… Ты меня понимаешь? — спросилаона, вглядываясь в задумчивое лицо Оливера.

— О да, сударыня, понимаю! — с жаром ответилОливер. — Но сейчас я думал о том, какой я неблагодарный.

— К кому? — спросила молодая леди.

— К доброму джентльмену и милой старой няне, которыетак заботились обо мне, — сказал Оливер. — Они были бы, наверно,довольны, если бы знали, как я счастлив.

— Наверно, — отозвалась благодетельницаОливера. — И мистер Лосберн по доброте своей уже обещал, что повезет тебяповидаться с ними, как только ты в состоянии будешь перенести путешествие.

— Обещал, сударыня? — вскричал Оливер, просияв отудовольствия. — Не знаю, что со мной будет от радости, когда я снова увижуих добрые лица.

Вскоре Оливер достаточно оправился, чтобы перенестиутомление, связанное с этой поездкой. Однажды утром он и мистер Лосберндвинулись в путь в — маленьком экипаже, принадлежащем миссис Мэйли. Когда онидоехали до моста через Чертей, Оливер вдруг сильно побледнел и громковскрикнул.

— Что случилось с мальчиком? — засуетился, посвоему обыкновению, доктор. — Ты что-нибудь увидел… услышал… почувствовал,а?

— Вот, сэр, — крикнул Оливер, указывая в окнокареты. — Этот дом!

— Да? Ну так что же? Эй, кучер! Остановитесьздесь, — крикнул доктор. — Что это за дом, мой мальчик? А?

— Воры… Они приводили меня сюда, — прошепталОливер.

— Ах, черт побери! — воскликнул доктор. — Эй,вы там! Помогите мне выйти!

Но не успел кучер слезть с козел, как доктор уже каким-тообразом выкарабкался из кареты и, подбежав к заброшенному дому, начал каксумасшедший стучать ногой в дверь.

— Кто там? — отозвался маленький, безобразныйгорбун, так внезапно раскрыв дверь, что доктор, энергически наносившийпоследний удар, чуть не влетел прямо в коридор. — Что случилось?

— Случилось! — воскликнул доктор, ни секунды неразмышляя и хватая его за шиворот. — Многое случилось. Грабеж — вот чтослучилось!

— Случится еще и убийство, если вы не отпуститеменя, — хладнокровно отозвался горбун. — Слышите?

— Слышу, — сказал доктор, основательно встряхиваясвоего пленника. — Где этот, черт бы его подрал, как его, проклятого,зовут… Да, Сайкс. Где Сайкс, отвечайте, вор?

Горбун вытаращил глаза, как бы вне себя от изумления инегодования, затем, ловко высвободившись из рук доктора, изрыгнул залпомерзительных проклятий и вернулся в дом. Но не успел он закрыть дверь, какдоктор, не вступая ни в какие переговоры, вошел в комнату. Он с беспокойствомосмотрелся кругом: и мебель, и предметы, и даже расположение шкафов несоответствовали описанию Оливера.

— Ну? — сказал горбун, зорко следивший заним. — Что это значит, почему вы насильно врываетесь в мой дом? Хотитеменя ограбить или убить?

— Случалось вам, глупый вы старый кровопийца, видетькогда-нибудь, чтобы человек приезжал с этой целью в карете? — сказалвспыльчивый доктор.

— Так что же вам нужно? — крикнул горбун. —Убирайтесь, пока не поздно! Будь вы прокляты!

— Уйду, когда сочту нужным, — сказал мистерЛосберн, заглядывая в другую комнату, которая, как и первая, не имела нималейшего сходства с описанной Оливером. — Я еще до вас доберусь,приятель.

— Вот как! — огрызнулся отвратительныйурод. — Если я вам буду нужен, вы найдете меня здесь. Я здесьодин-одинешенек двадцать пять лет сижу, совсем рехнулся, а вы еще менязапугиваете! Вы за это заплатите, да, заплатите!

И уродливый маленький демон поднял вой и в ярости стал плясатьпо комнате.

— Выходит довольно глупо, — пробормотал себе поднос доктор, — должно быть, мальчик ошибся. Вот, суньте это в карман изаткните глотку!

С этими словами он бросил горбуну монету и вернулся кэкипажу.