Без тебя - Келли Риммер

* * *

После этого события начали развиваться очень быстро. Казалось, что Лайла, некоторое время боровшаяся с болезнью силой своей воли, наконец, сломавшись, сдалась.

Температура поднялась у нее менее чем через неделю после нашей последней встречи с Линн. Сначала это меня не особенно беспокоило. Лайла не казалась встревоженной и заверяла меня, что у нее ничего не болит. Единственным свидетельством того, что со здоровьем у нее не все в порядке, был ее остекленевший взгляд. Когда я прикоснулся к ее предплечью, то удивился, какое оно горячее.

Я настоял на том, чтобы Лайла приняла парацетамол, и беспокойно ворочался возле нее всю ночь. Жар усилился, потом схлынул, но к утру появился небольшой кашель.

А потом жар вернулся и на этот раз уже не отступал. Лайле хотелось поспать, но когда она проснулась, то чувствовала себя по-прежнему слабой. Я позвонил Линн, и та прислала терапевта, специализирующегося на оказании помощи безнадежным больным. Пока Лайла спала, врач прослушал ей грудь, а затем взглянул на меня.

– Воспаление легких, – тихим голосом подтвердил он мои опасения. – Как я понимаю, она отказывается лечиться?

Я смотрел на Лайлу сверху вниз. Щеки ее горели. Редко мне приходилось видеть румянец на ее бледной коже.

– Так она мне заявила.

– Я зайду завтра утром. Если ей станет хуже, сразу же звоните. Я приеду, и мы обсудим, какие обезболивающие ей прописать.

– Она что, и дальше будет вот так беспробудно спать?

Будет ли у меня возможность поговорить с ней по душам, насладиться ее обществом, попрощаться, или она умрет, не отдавая себе в этом отчета?

– Трудно сказать, – пожав плечами, заявил врач. – Если держать ее на морфине, то она будет много спать, но… до этого еще далеко. – Выражение его лица смягчилось. – У вас еще будет время с ней попрощаться.

* * *

Лайла проснулась после полудня и поела супчика. Ей, кажется, немного полегчало, по крайней мере, она попросила помочь ей перейти в гостиную, где она хотела для разнообразия посмотреть телевизор.

Я переключал каналы, ища что-нибудь, что могло хотя бы слегка заинтересовать Лайлу, когда она вдруг схватила меня за руку с такой силой, что из моей груди вырвался самый настоящий стон.

– Позвони маме. Пусть приедет.

Я сделал так, как она просила. Вскоре Пета появилась с сумкой в руках, готовая остаться надолго. Войдя в дом, она прямиком направилась к дивану, на котором лежала ее дочь, присела перед ней на корточки, взяла в свои руки ее ладони, а затем они долго-долго смотрели друг в другу в глаза. Став свидетелем проявления чувств такой силы, я ощутил себя немного неловко.

А потом, не сказав ни слова, Пета выпрямилась.

– Я постелю для себя в свободной комнате.

* * *

В последующие дни я впервые ощутил на вкус отсутствие Лайлы. Она меня еще не покинула, но наши дни были полностью поглощены ее болезнью. Лайла было так плохо, что она ничего не делала, только отдыхала. Дни были наполнены болью, физической болью Лайлы и нашими с Петой страданиями, а также приемом лекарств и визитами врача.

– Она и прежде так сильно болела? – спросил я Пету, пока Лайла стонала, пребывая в полусне.

Я знал, что во время нашей размолвки она пару раз подхватывала воспаление легких, но как-то выкарабкивалась. Нет, это ложная тревога. Лайла проспит несколько дней, а затем проснется и попросит зеленого чая.

– Нет, – тихо ответила Пета. – Думаю, это оно…

Я позвонил Линн, и та тотчас приехала из города. Осмотрев Лайлу, она вывела меня на террасу.

– Я не знаю, сколько это продлится, Каллум. Я поставила ей капельницу для растворов и саморегулирующееся устройство для ввода морфина. Ей очень больно, но…

Врач выглядела усталой и взвинченной. Я прекрасно понимал ее состояние. Физически я чувствовал себя ужасно. Я просто не мог по-настоящему высыпаться, боясь, проснувшись, обнаружить, что лежащая возле меня Лайла уже не дышит. Несмотря на всю усталость, я прекрасно осознавал, что моя любовь увядает у меня на глазах и я ничем не могу ей помочь.

– В ближайшие несколько дней она может умереть, – прошептала Линн, а затем, к моему ужасу, вдруг расплакалась. – Извините. Знаю, что это ужасно непрофессионально, но я лечу ее уже столько лет…

Дыхание Линн стало прерывистым. Отвернувшись от меня, она несколько раз шлепнула себя руками по лицу, пытаясь привести себя в чувство, и только после этого вновь посмотрела в мою сторону.

– Мне всегда было непросто лечить неизлечимое, – тихо произнесла она. – Умереть от воспаления легких – совсем скверно. Высокая температура, полагаю, установится надолго. На определенной стадии она может потерять сознание. Дыхание затруднится. Частота дыхания будет меняться. Со стороны будет казаться, что она отчаянно хватает ртом воздух. Возможно, у нее из груди будет вырываться свист… Но все это лишь сопутствующие процессы… часть общего… Не отключайте подачу морфина, а не то Лайле станет очень больно. Устройство не допустит передозировки. Когда она умрет, звоните в скорую помощь сразу же, как только сможете, и объясните ситуацию.

Полагаю, я уже понимал, что мы вышли на финишную прямую, но, увидев приговор Лайле, написанный на лице Линн, я вдруг окончательно пал духом.

– А есть… Что мы можем сделать, чтобы ей стало легче?

Я не должен был перечить воле Лайлы, только не после того, как наблюдал за ее угасанием. Как я смел настаивать на том, чтобы Лайла оставалась с нами, если она могла ускользнуть от нас в любую минуту, оставив лишь униженный образ себя? Мое высокомерие… моя самонадеянность… все исчезло. Теперь я куда в большей мере был готов уступить ее желаниям. Увиденного с меня предостаточно.

– Я организую кислород, – пообещала Линн. – Надо будет, я все брошу и приеду сюда. – Опустив руку в карман, она извлекла оттуда клочок бумаги с написанным на нем телефонным номером. – Это мой домашний номер и мой личный мобильный. Я приеду в любое время дня и ночи.

– Спасибо.

Взяв у врача бумажку, я положил ее в карман своих джинсов. Океан все так же плескался внизу. Я слышал неотвратимый шум разбивающихся о берег волн и думал о том, не является ли боль, предстоящая мне, неизменной составляющей большой картины созидания и разрушения, вплетенных в саму сущность мироздания. Линн вдруг схватила меня за руку.

– Вы не подписывались на это, Каллум. Это уж слишком. Езжайте домой. Пете уже доводилось в прошлом иметь с этим дело. Она сама справится.

Я вытер слезы и отрицательно покачал головой.

– Я хочу быть частью каждого ее вздоха до самого конца, каким бы он ни был.

Линн кивнула и ушла, но я простоял на террасе еще несколько минут, прежде чем осмелился вернуться в нашу спальню, где моя горячо любимая Лайла, похоже, балансировала на самом краю, за которым она навсегда меня покинет.